Ненависть и адреналин заставляют сердце биться быстрее. Мой первый порыв – вцепиться ей в лицо. Но я рада, что сдерживаюсь и не показываю ей своих чувств. Ближайшие два месяца будет забавно понаблюдать, как она убегает от меня на своих нелепых длиннющих ногах. Но я даже не собираюсь о ней думать – она этого не заслуживает.

– Не знаю, каким чудом ты заслужила ее уважение, но это сработало, – комментирует Ребекка, копаясь в стопке бумаг на столе.

– Она познакомилась с моей бабушкой.

Впервые за десять лет я вхожу в дом Бетси.

Поначалу мы игнорируем уход Бетси от Клиффа – так всегда происходит с больными темами и сложными вопросами.

– Чаю? – предлагает она и достает булочки.

Пока заваривается чай, мы обсуждаем ремонт в доме Мэриан.

Но потом я вспоминаю, как плакала Марта, признавшись мне, что не готова быть матерью. Би рассказывала, что не может найти мужчину. Фитц позволял мне писать ему списки дел и учился готовить. Какими же честными и открытыми были мои молодые лондонские друзья!

– Бетси, как ты? Теперь, когда Клиффа нет? Не могу представить, что ты чувствуешь.

Она выглядит немного испуганной и некоторое время молча размешивает молоко в чае.

– Я… прихожу в себя, – осторожно отвечает она.

Взяв поднос с чашками, я иду в гостиную.

Сколько же лет я здесь не была? С конца девяностых, наверное. Тут все тот же узорчатый ковер, а вот кресла новые: оба нежно-розовые – едва ли пришлись Клиффу по вкусу.

– Самое трудное – это чувство вины, – говорит Бетси, опускаясь в кресло. – Все кажется, что я бросила его на произвол судьбы. – Она слегка улыбается и намазывает джем на булочку. – Все время думаю, как ужаснулись бы мои родители, если бы увидели, что я кричу на мужа, да еще на виду у всех.

– Жаль, меня там не было. Я бы тебя поддержала!

Бетси улыбается.

– Лина оказалась неплохой заменой.

– Нам стоило бы больше заботиться друг о друге. Давным-давно надо было убедить тебя уйти от Клиффа, и мне так жаль, что я этого не сделала.

Бетси задумчиво моргает и откладывает булочку.

– Тридцать лет назад хотела сказать тебе, что надо гнать Уэйда в шею!

Удивительно! Я всегда считала, что Бетси будет твердить, что жена должна быть с мужем и в горе, и в радости…

– У нас впереди еще несколько лет, – добавляет она спустя мгновение. – Давай пообещаем не молчать и смелее вмешиваться в дела друг друга?

– Давай! Обещаю! – говорю я, и Бетси вновь принимается за булочку. – Чаю подлить?

Спустя неделю я возвращаюсь из дома Мэриан и встречаю на улице Арнольда. На выходных приезжала Лина, и мы покрасили почти все комнаты на первом этаже. Сегодня я подкрашивала оставшиеся мелочи – так что на мне заношенные старые брюки и растянутая футболка.

Арнольд коротко кивает.

– О, Эйлин. Как жизнь?

– У меня все хорошо, спасибо.

С тех пор как я вернулась домой, наше общение уж очень странное. Точнее, я почти не вижу Арнольда, не считая того дня, когда исчезла Мэриан. После стольких лет, когда Арнольд чуть ли не каждый день появлялся в окне моей кухни или кричал через изгородь, его отстраненность вызывает у меня вопросы.

– Вот и славно. Ну, я пойду.

– Постой. – Я ловлю его за руку. – Хотела поблагодарить, что поддержал Лину и помогал ей.

– Рассказала про случай с машиной? – спрашивает Арнольд, глядя на мою руку, держащую его за пальцы. Он в рубашке с коротким рукавом, и кожа его нагрета солнцем.

– С машиной?

– Да, в принципе, ничего интересного! – Он бросает быстрый взгляд на вмятину в живой изгороди, над появлением которой я ломаю голову уже пару недель. – Хорошая девочка твоя Лина.

– Это точно! – с гордой улыбкой киваю я. – Словом, я тебе признательна.

– Ладно, до встречи. – Он идет к своей калитке.

Я хмурюсь – не особо часто мы теперь встречаемся.

– Может, зайдешь на чай? – кричу я ему вслед.

– Не сегодня. – Он даже не оглядывается.

Ох, как же бесит! Мы, конечно, годами друг друга изводили… И я никогда не приглашала его на чай… Но почему-то была уверена, что он согласится.

Но теперь что-то изменилось. И очевидно, Арнольд не собирается со мной это обсуждать.

Что ж, иногда с такими упрямцами, как Арнольд, нет другого выбора, кроме как подтолкнуть их к действиям.

– Ты что натворила?! – ревет Арнольд в мое кухонное окно. – Я сижу в гостиной и неторопливо откладываю книгу. – Эйлин Коттон! Иди сюда сейчас же!

– Куда, Арнольд? – невинно спрашиваю я, заходя в кухню. – На улицу или достаточно подойти к окну?

Щеки его раскраснелись от гнева, очки немного перекосились – и у меня возникает странное желание открыть окно и поправить их.

– Изгородь. Где она?!

– Ты про изгородь между твоим и моим садом? – беззаботно переспрашиваю, вытирая стол тряпкой. – Племянник Базиля срубил ее по моей просьбе.

– Когда?! Еще вчера она была на месте!

– Он за ночь справился. Говорит, что ему лучше всего работается при свете фонарика.

– Да не мог он такого сказать! – рычит Арнольд, чуть ли не прижимаясь к стеклу. – Ты же заставила его работать ночью! Зачем, Эйлин?! Теперь у нас один большой сад и нет границы!

С напускной беспечностью я порхаю по кухне, протирая шкафы и полки, но украдкой поглядываю на его побагровевшее лицо.

– Вот и чудесно, правда? Намного больше света!

– Зачем ты это сделала?! – негодует Арнольд. – Ты же насмерть стояла, когда я хотел убрать изгородь и поставить забор.

– Что поделать, времена меняются, – отвечаю я с улыбкой. – Ты все отказываешься зайти, вот я и упростила задачу.

Арнольд молча смотрит на меня через окно, и я замечаю, как расширились зрачки его карих глаз. И вдруг он начинает смеяться.

– Господи! Да ты специально меня изводишь, да?! Знаешь, Эйлин Коттон, ты ничем не лучше влюбленного подростка. Что дальше? Будешь дергать меня за волосы?

– Пардон, что ты сказал?! – Я стараюсь говорить возмущенно и обиженно, и все же у меня вырывается: – И что там дергать-то? И так почти ничего не осталось!

– Ну что ты за женщина?!

– А сам-то? Говоришь, скучал по мне, а потом которую неделю игнорируешь. Что с тобой происходит?

– Что со мной происходит?! – Стекло запотевает от его дыхания. – Знаешь ли, это не я посреди ночи срубил прекрасную изгородь!

– Хочешь знать, почему я это сделала, Арнольд?