– Но Бали? В одиночку? – тихо недоумеваю я.

Лина с улыбкой кивает на фотографию на стене.

– Она едет в свое счастливое место.

Я гляжу на фотографию: женщина занимается йогой напротив какого-то храма. Никогда раньше не замечала ее, хотя смутно помню, что это фото висело и в их старом доме в Лидсе.

– И что, мы отпустим ее одну?

– Давным-давно стоило предложить ей куда-то поехать! – Лина делает шаг вперед и берет меня за руки. – Это хорошо и правильно, бабуль, – как твой переезд в Лондон и мой в Хэмли. Ей нужны перемены.

Я вновь пролистываю сообщение.

– «Я бы не смогла разобраться в себе, если не эта попытка пожить чужой жизнью».

– Не помню, чтобы я такое говорила… – Лина выглядит смущенной. – Но если честно, я была пьяна.

– Защищая Итана, ты сказала нечто подобное. Что ты «не его Лина».

– Правда? – Лина не поднимает взгляд от земли.

– Я хочу, чтобы ты была только своей Линой, любимая. Ты заслуживаешь быть с человеком, принимающим тебя, чтобы ты могла оставаться собой.

Внучка начинает плакать, и мое сердце сжимается от жалости. Как бы я хотела защитить ее от разочарований…

– Я думала, что Итан такой человек, – говорит она, упираясь лбом мне в плечо. – Но за последние два месяца все изменилось.

– Знаю, солнышко. – Я глажу ее по голове. – За год без Карлы мы все запутались и потерялись, и нам нужны были перемены, чтобы увидеть это.

Лина плачет в моих объятиях, а я все еще думаю про Бали. Не уверена даже, где это, но где-то очень далеко. Мэриан дальше Северной Франции в жизни не бывала. Какая же она… смелая!

Раздается стук в дверь. Мы с Линой вздрагиваем. В доме Мэриан включен весь свет, мы стоим вдвоем посреди гостиной, обе рыдаем, размазав тушь по щекам. Бог знает что подумает человек, стоящий за дверью.

– Я открою, – говорю я, вытирая лицо.

На пороге Бетси.

– Ну, слава богу. – Она берет меня за руки. – Едва услышала, что с Мэриан беда, сразу прилетела.

– Бетси? – раздается голос Лины позади меня. – Но от кого вы узнали?

Я так рада видеть любимую подругу. Как чудесно она выглядит! Извечный шейный платок исчез, а в свободной блузке в горошек она похожа на Бетси Харрис, которую я знала двадцать лет назад. Мне слишком много нужно ей рассказать, так что я даже не знаю, с чего начать.

Сжав мои руки, она заговаривает первой:

– Как я по тебе соскучилась, Эйлин Коттон!

Так бывает со старыми друзьями. Вы понимаете друг друга, даже когда не хватает слов.

– Прости, что в самую важную минуту была далеко. – Я глажу ее по щеке. – А с Мэриан, как оказалось, все прекрасно. Ты не стой на пороге, входи.

– Дозор прибыл! – раздается голос из-за спины Бетси.

В дверях появляются Пенелопа и Базиль. Доктор Петер легонько похлопывает меня по руке, прежде чем войти в дом. Следом появляется Кейтлин.

– Ну, как вы тут?

Черт, неужели весь Дозор здесь? А вон и Роланд паркует свой скутер и кричит с улицы:

– Приехал, как только услышал!

– От кого услышал? – недоумевает совершенно ошеломленная Лина.

Я смотрю, как они проходят мимо нее, и едва сдерживаю улыбку. Это Дозор. Знать – это их работа.

– Все в порядке, Эйлин? – звучит знакомый голос. На пороге в несвойственной ему нерешительности мнется Арнольд. В прошлый раз он даже не попрощался – стремглав вылетел вон, – но у меня нет сил на него обижаться.

– Арнольд! Входите! – восклицает Лина.

Он смотрит на меня, как бы спрашивая разрешения.

– Входи-входи. – Я отступаю с прохода.

С удивлением наблюдаю, как он быстро целует Лину в щеку, прежде чем пройти на кухню. Он писал, что они заглядывали друг к другу на кофе, но все равно удивительно, что они ведут себя как старые друзья.

– Как они сюда попали? Бетси вообще была в Нарджиле! – спрашивает Лина, когда я закрываю входную дверь.

– Не исключаю, что в случае крайней необходимости Бетси могла бы приехать автостопом. – Озадаченный вид Лины заставляет меня улыбнуться. – Ты же не против, что все здесь собрались? Я могу попросить их уйти, и мы побудем вдвоем.

– Все в порядке. – Она вздыхает глубоко и судорожно. – А ты сама-то выдержишь? Нервы из-за мамы, а еще эта история с Говардом…

Я вздрагиваю. Целый день гнала мысли о нем прочь.

– Значит, все было не по-настоящему? – спрашиваю я полушепотом, чтобы на кухне не услышали. Там уже звенят посудой, кто-то поставил чайник. Видимо, поняли, что Мэриан в порядке, и успокоились, но уходить пока не собираются. – Он так убедительно говорил о своих чувствах…

– Мошенники это умеют, бабуль, – сочувственно говорит внучка. – Вроде милые, добрые и будто бы уже влюбленные в тебя… А потом просят денег. И не один раз! Нам очень повезло, что дело не зашло слишком далеко.

Я вновь вздрагиваю, и Лина берет меня за руку.

– Поначалу его дружелюбие меня удивляло. Но со временем я привыкла. Мне даже это нравилось. – Я вздыхаю. – Старая дура.

– Не наговаривай на себя! Во всем я виновата. Надо было предупредить, сколько мошенников в интернете. Хотя такой, как этот, любого мог обмануть.

– Я же в него почти влюбилась, – говорю я шепотом. – Он вообще был настоящим? Его хоть звали Говард?

– Кто ж знает, бабуль? Понимаю, это ужасно, когда тебя так обманывают. Хочешь, я попрошу всех уйти и мы спокойно поговорим? – Лина бросает взгляд в сторону кухни.

Я качаю головой.

– Нет, я рада, что они здесь. – Я расправляю плечи. – И вообще, это я должна заботиться о тебе, учитывая, какой у тебя был день. Приготовлю горячий шоколад, и ты сможешь поплакать у меня на плече.

– Мое плечо тоже к твоим услугам. – Она обнимает меня и тихонько говорит на ухо: – За два месяца я узнала, что если вы с человеком близки, то можно и плечо подставить, и самой поплакать.

Я слышу улыбку в ее голосе. Она смеется над собой, но все равно говорит это вслух. Лина двухмесячной давности такого бы ни за что не сказала.

– Боже, во что я превращаюсь, когда провожу слишком много времени с мамой, – говорит Лина, смеясь сквозь слезы. – Того и гляди начну собирать чертовы кристаллы.

Вновь раздается стук в дверь.

– Я открою. – Лина откашливается. – А ты обещала приготовить шоколад.

В дверях кухни я оглядываюсь.

– Лина, – говорит низкий и спокойный голос, – ты в порядке?

Джексон замер на пороге. Широкое открытое лицо, добрые голубые глаза, поношенная рубашка, слишком тесная в плечах. Мне хочется броситься к нему в объятия и зарыдать у него на груди, но я чувствую, что это было бы неразумно.