Ровно через полчаса, разузнав телефон справочной «Билайн», яналетела на оператора.

– Девушка, у меня отключился мобильный.

– Номер, пожалуйста.

Я продиктовала цифры, послышалась заунывная мелодия, потомтот же безукоризненно вежливый голос ответил:

– Вы не оплатили счет.

– Мне его не приносили!

– Как это? – удивилась девушка. – Такое просто невозможно!

– Ой, понимаете, – я принялась вдохновенно врать, –переехала месяц тому назад на новую квартиру, вас, естественно, предупредила,только, очевидно, сотрудник телефонной компании забыл внести исправления вкомпьютер.

– Это невозможно.

– И тем не менее произошло. У меня там что стоит, улицаКрасные Поля, дом 102, квартира 17?

– Да.

– Вот видите, а теперь у меня совсем другое местожительство.

– Извините, – тут же отреагировала девушка. – Думается, вамлучше подъехать в офис и написать заявление, мы по телефону такие вещи, какперемена адреса, не оформляем.

– Но я уже приезжала один раз, – кривлялась я изо всех сил,– и вот что вышло.

– Компания приносит свои извинения, виновные будут наказаны.

– А телефон включите?

– Только после оплаты счета, буквально через пять минут.

Я повесила трубку и кинулась к шкафу. Ага, Валерия Константиновна,ты, конечно, хитрая лиса, но я умнее, выследила тебя.

Если вам когда-нибудь предложат жилье на улице среволюционным названием Красные Поля, ни за что не соглашайтесь! Если риелтеры,перебивая друг друга, начнут петь на разные голоса о новом благоустроенномрайоне с чистым, горным воздухом, не верьте ни единому слову. Я прокляла все насвете, пока нашла эту улицу, от метро сюда ходила только одна маршрутка, подзавязку забитая пассажирами, а еще на ней горит гигантский факел, производящий нанеподготовленного человека совершенно инфернальное впечатление. Об экологии пососедству с нефтеперерабатывающим заводом лучше помолчим. Улица оказаласьдлинной-предлинной и практически без жилых домов. По бокам шоссе, где с гуломпроносились машины, стояли какие-то покосившиеся хибарки, гаражи, сараи. Тут итам высились помойки, потом ноги вынесли меня к автомобильному кладбищу. Двоемужиков неопределенного возраста лазали между проржавелыми железками.

– Эй, – крикнула я, – где тут дом 102, подскажите!

– А… его знает, – вполне миролюбиво ответил дядька.

– Ступай за казармы, где ОМОН расквартирован, – охотнопояснил второй, – тама бараки стоят, это один из них, похоже!

Я покорно пошлепала в глубь квартала по узенькой тропке,вихляющей между горами битого кирпича. Наконец дорожка сбежала с горки вниз, иперед глазами открылась площадка, на которой впритык друг к другу стояли четыредощатых сарайчика, длинные, нелепые, с тесно натыканными окнами.

Я дошла до первого из домиков, увидела на лавочкескособоченную бабульку и, думая, что она глухая, заорала:

– Здравствуйте, подскажите, это дом 102 по улице КрасныеПоля?

Старушка подскочила. Потом торопливо перекрестилась и сказала:

– Что же ты такая громкая, унучка! Можно ли старого человекапугать? Не ровен час паралик разобьет, кому я такедова нужная буду?

– Простите, – сбавила я тон, – у меня бабушка глухая, вот яи привыкла орать.

– И слышу отлично, и вижу без очков, – бодро заявиластарушка, – вот только ноги подвели, каждая сама по себе шагает, цирк, да итолько. Пока их в кучу сгребу и до булочной допруся, цельный день пробегет.Ищешь кого али из простого любопытства интересуешься?

– Мне нужна квартира семнадцать.

– Э, милая, – покачала головой бабка, явно скучавшая водиночестве, – нетуть здесь квартир.

– Как это? – удивилась я, ткнув пальцем в сторону бараков. –Вон занавески висят, горшки с цветами стоят, значит, живут тут люди.

– Не живут, а мучаются, – пояснила бабуся, – здеся неквартиры, а комнаты. Ванна с сортиром одна на всех. Только душ давно поломатый,народ в баню ходит, бачок, почитай, кажный день чинют, текет, зараза. Вон,видишь будку? Тудысь и носимся. Сейчас ищо ничего, тепло, а зимой-то студено.Пока оденешься, пока дочапаешь, колотун продерет, чисто курица замороженнаяделаешься! Вона, вишь, красивые занавесочки в беленькую клеточку?

Я кивнула.

– Водорезовы тама проживают. Знаешь, чего у них есть?

– Нет.

– А сортир такой переносной, прямо за ширмочкой стоит, вкомнате. Оно, конечна, последнее дело, там, где жрешь, до ветру ходить, толькоделать чего? Трое дитев у их.

Я удрученно молчала. Какой ужас! Вот, оказывается, как живутнекоторые люди! А я еще смею ныть, находясь в огромной квартире. Лягу на диван,закрою дверь в свою спальню и злюсь на непрошеных гостей! Вот ведьотвратительное поведение! Нет, сегодня же встречу всех с радостным лицом!

Бабулька тем временем по-стариковски неторопливо высказывалавслух свои соображения:

– На кухне тута вечно лай стоит, конфорки делют, никак недоговорятся. Одни Водорезовы умныя… Плитку себе поставили да чайникэлектрической. Готовят в комнате, ровнехонько около Прасковьи Ивановны.

– Около кого? – совсем растерялась я.

– Возле параши, – мелко захихикала старуха, – никак, незнаешь, отчего ее так кличут? Оттого, что полное имя этому месту ПрасковьяИвановна.

И она снова разразилась отрывистым смешком, похожим накашель.

– Вишь, как существуем, а ты болтаешь: квартиры!

– А в семнадцатой комнате кто живет?

Старуха сложила губы куриной попкой.

– Клавка, сильно гордая, с нами не дружит, велит себяКлавдией Васильевной звать, гонористая больно. Хотя с чего ей гордиться? Живет,как и мы, в отстойном болоте, чисто лягушка канализационная.

– Она дома?

– Где ж ей быть? Уж не в Париже, небось телик глядит, самоевремя, ей унук новый аппарат подарил, – с завистью протянула информаторша, – охи хороший!

– Кто? Внук или телевизор?