– Кто? – поинтересовалась я, пытаясь удержаться наподламывающихся ногах.

– Тамарка с Никиткой, Светка, Туська, Колька, ВладимирНиколаевич, Криська, – начал методично перечислять папенька.

– А Семен с Олегом?

– На работе они.

Я побрела в ванную. Наши с Тамарой мужья очень хитрые. Имсовершенно неохота «наслаждаться» семейным уютом, поэтому и майор, и издательобязательно придумают для себя занятие в выходные. У Куприна, как правило, речьидет о поимке особо опасного государственного преступника, а у Сени возникаютнеразрешимые трения с типографией.

После того, как я подержала голову под ледяной водой, сталолегче, умение соображать почти вернулось. Я включила фен и попыталась кое-какуложить стоящие дыбом пряди.

– Вилка! – заорали за спиной.

Руки разжались, гудящий фен шлепнулся в рукомойник. Яповернулась.

– Света, разве можно так визжать!

– Так шумит аппарат, думала, ты не услышишь, – оправдываласьпервая маменька, – не переживай, ничего не сломалось и не разбилось! Мне стобой поговорить надо.

– Здесь?

– А больше негде.

Это верно, хоть наша квартира и большая, но спрятаться в нейможно лишь в санузле. И то ненадолго. Несмотря на то, что у нас две ванные идва туалета, кто-нибудь обязательно станет ломиться туда, где вы пытаетесьобрести покой, с воплем:

– Эй, открывай скорей.

– Что случилось? – спросила я, садясь на биде.

Маменька смущенно закашлялась.

– Говори живо, – поторопила я.

– Хорошая ты, Вилка, – вздохнула Светка, – другая бы взашейнас вытолкала.

– Я хотела это сделать, да Томуська остановила.

– Тамара вообще святая, и Ленинид замечательный, я к вампривыкла.

– Мы к тебе тоже, – осторожно сказала я, не понимая, куда клониттетка, – шьешь отлично, вон Кристина каждый день в новой юбке щеголяет.

– Мне предложение сделали, замуж зовут.

– Да ну? – фальшиво удивилась я. – И кто?

– А Николай и Владимир Николаевич, оба сразу, – улыбнуласьСвета, – только придется одного выбирать. Второй пусть Туське достается, онатоже ничего, не вредная.

– Кто же вам больше по сердцу?

Света тяжело вздохнула.

– Да никак не решим, оба хороши. Может, монетку бросить?Завтра хотим документы в загс нести.

– Так у тебя же паспорта нет, а справка об освобожденииутеряна, – удивилась я, – о каком загсе может идти речь.

– Хорошая ты, Вилка, – не к месту сказала Света, – прямо незнаю, как и начать.

Помолчав минуту, она приоткрыла дверь и велела:

– Давай сюда.

В ванную тенью шмыгнула Туся.

– Так тебя полюбила, – мигом заявила она, – уж не серчай.

– Маменьки, – ехидно сказала я, – если боитесь, чторассержусь из-за того, что собрались замуж, то абсолютно зря… Дай вам богсчастья и удачи, только решите, наконец, кто чьим супругом станет, и дело сконцом. Честно говоря, мне уже и не слишком интересно, кто из вас моя кровнаяродственница, воспринимаю обеих словно подруг.

Внезапно Туся зашмыгала носом.

– Мы тебе этого не забудем, считай нас тетками, завсегдапоможем.

– Ладно, – прервала я поток благодарностей, – сегодняпопробую попросить Олега, чтобы помог вам восстановить документы, и под венец.

Маменьки переглянулись, Светка пробурчала:

– Ну, давай.

– Почему я? – шарахнулась об умывальник Туся.

– Ладно…

Света вздохнула, так набирает в легкие воздух пловец,собирающийся нырнуть под воду, на секунду задержала дыхание, потом решительнымжестом вытащила из кармана бордовую книжечку.

– На, смотри.

Ничего не понимая, я раскрыла паспорт и растеряннопрочитала:

– «Федоськина Светлана Михайловна». Это кто?

– Я, – ответила первая маменька.

– На, – сунула мне в руки паспорт Туся.

– «Малофеева Валентина Николаевна». Ничего не понимаю.

– Мы не твои матери, – хором ответили бабы.

– А кто?

Света потерла ладонью лоб.

– Слушай. У нас с Валькой жизнь похожа, как у инкубаторских…

Из ее рта полился рассказ, я сидела на жестком биде,чувствуя себя в центре мексиканского сериала. От удивления даже головаперестала болеть.

Светлана и Туся, я стану звать Валентину так, потому чтопривыкла к этому имени, встретились в ночлежке, в одном из домов для бездомныхбродяжек, который открыл сердобольный Лужков. Судьбы теток и впрямь оказалисьпохожи. Светлана жила с мужем и его сыном от первого брака. Супруг умер,пасынок женился. Оборотистая невестка быстро забеременела и решила, что в однойкомнате с младенцем ей будет тесно. Свету с жилплощади она выжила за полгода,применяя давно известные методы: подсыпала женщине стиральный порошок в суп,подкладывала в фарш пурген, запретила пользоваться ванной, туалетом, кухней.Пасынок был на стороне жены. Один раз распоясавшаяся баба толкнула Свету, и таударилась об угол стола головой.

– Эх, жаль, не подохла, – заявила невестка, – ну ничего,авось в следующий раз получится.

Понимая, что вздорная баба ее просто убьет, Света испугаласьи убежала. Какое-то время она жила по подругам, но вскоре ей начали намекать,что пора бы и честь знать. Наступала зима. Не было теплой одежды, обуви, апенсия крошечная. Света опустилась, спала в подвалах, начала побираться. Питьне пила, у нее с юности стойкое отвращение к алкоголю. Затем ударили морозы,стало совсем плохо. Один раз «синяк», собиравший у метро бутылки, рассказалбедолаге о приюте для бомжей. Несчастная Светлана шла туда двое суток, потомучто ни в метро, ни в автобус ее не пустили. В душе у нее не было даже надежды,скорей всего никакого приюта нет и придется замерзать на равнодушных московскихулицах. Светлана настолько измучилась, что мысль о близкой кончине ее непугала. Чему быть, того не миновать.