– Полагаю, меня подняли не из-за пустяка, э… как вас там?

– Капитан Фоссет, сэр. Двадцать четвертый пункт имперской военно-технической… – затараторил оператор, но был прерван.

– Оставьте это и давайте по делу! Мне утром в министерство!.. – потребовал чиновник.

– Нужна санкция на применение телепортеров со стратегического узла испытаний. Кажется, «Триш» его название.

– Вообще-то это совершенно секретная информация, капитан! Откуда вам известно название узла?! – разъярился вдруг чиновник.

– Сэр, там проблемы, пограничники не выстоят, все полягут. Ваше слово – единственная возможность помочь им ударом новых ракет! Другая помощь уже не поспеет! – в отчаянии воскликнул капитан, представляя, что там, на границе опасного района, штурмовики контрабандистов уже разделывают немногочисленные перехватчики из пушек.

– Ладно, изделий там в избытке, а боевые условия выпадают не каждый день, так что это удачное стечение обстоятельств. Для испытателей, конечно.

– Спасибо, сэр!

– Я немедленно свяжусь с узлом и прикажу стрелять, а вы передайте им точные координаты. Мы должны получить полное представление о результатах стрельбы, понимаете?

– Так точно, сэр, уже передаю! Отбой!..

– Отбой, капитан.

Через десять секунд субволновая связь уже донесла на узел приказ и координаты цели.

– Вау, Шмальзинг! Ты видел это?! – вскричал один из технических специалистов, вечно взлохмаченный канзас с перепачканными смазкой руками.

Он сунул под нос руководителю испытаний бланк с текстом, в то время как тот не спеша поедал булочку из псевдобелкового наполнителя.

– Ты разве не видишь? Я ем! – вскинулся руководитель, уже собираясь устроить разнос зарвавшемуся подчиненному, однако, заметив статусный штемпель бланка, весь похолодел.

Это был приказ не от его начальства и даже не от начальства его начальства. Этот приказ пришел с такой высоты, что страшно было даже подумать.

Забытые полезные булочки остались на столе, и руководитель испытаний со всклокоченным канзасом умчались в галереи, возбужденно переговариваясь и даже крича, а спустя какие-то мгновения маслянистые тела секретных ракет стали укладываться в стартовые лотки – три штуки, как было обещано оператору разведки.

Секунда, другая, третья – и стартовый комплекс испытательного узла сотрясли три удара, после чего отметки ракет стали заметны на радарах.

Еще немного, и новейшие четырехмерные радары потеряли метки, зато они нашлись на радаре субволновых характеристик. С одной стороны, это было хорошо и означало, что разгонные блоки в ракетах сработали в полной мере, однако линейные показатели субволнового разгона ничуть не радовали, ведь все ожидали эффекта телепортации.

Эффекта ждал руководитель эксперимента, эффекта ждал перепачканный смазкой канзас. Эффекта, прекратив разговоры, ждала группа лаборантов и всякие прочие сотрудники. Все они, затаив дыхание, смотрели на линейные графики, которые выдавал монитор субволнового радара. Это были всего лишь прямые линии, однако, пока они были на экране, скачка телепортации не происходило, а ведь скачок и представлял собой главную цель разработки новейших ракет.

– По крайней мере, разгонные блоки отработали хорошо, – негромко заметил кто-то.

– Они и в прошлый раз нормально отработали, – заметил ему другой.

– Это да. Но все-таки.

– Эй вы там! Заткнитесь! – крикнул руководитель испытания. Он был очень напряжен, ведь пробу проходил его первый проект.

Наконец одна линия на мониторе прервалась, и это могло означать, что либо ракета разрушилась, либо вышла в телепортационное поле.

– Оператор! – сорвавшимся голосом крикнул руководитель.

– Есть фотонное эхо! – отозвался тот, и все стали радостно переглядываться, на лицах появились улыбки.

Следом за первой ракетой с монитора субволнового экрана пропали две оставшиеся и тут же сообщили о своем переходе фотонным эхом – единственной доступной характеристикой этого перехода, которую называли «эхом» условно, поскольку знали об этом эффекте очень не много.

В то время, пока шли на удивление быстрые согласования, отправлялись приказы и производилось их исполнение, отряд пограничников нес потери, а количество штурмовиков у противника казалось бесконечным.

Когда конвой подошел совсем близко, противник бросил в отчаянную атаку все имевшиеся в наличии силы, и оборона рассыпалась – оставшиеся перехватчики стали уходить на аварийных режимах.

Противник начал было их преследовать силами собственных перехватчиков, чтобы покончить с отрядом, но в этот момент один за другим в районе расположения двух кораблей-носителей расцвело три огненно-красных вспышки. Волны жестких излучений хлестнули по всему, что оказалось в зоне удара, и корабли вместе со штурмовиками разлетелись по району космоса огненными брызгами, а уцелевшие аппараты закружились в волновом шторме.

Даже у тех машин, которые находились на достаточно большом расстоянии от эпицентров, начались проблемы с управлением, поэтому все преследование тотчас свернули.

Противник был обезоружен и оглушен. Но не успели еще остыть в зоне взрывов облака плазмы, как со стороны Рек Уллиса показался конвой.

Ковыляя на своем распотрошенном перехватчике, майор Загорский видел его на экране обычного радара. Сначала это была лишь жирная метка, но по мере приближения конвоя появилась даже его оптическая панорама.

Конвой несся, словно эшелон, во главе с флагманским лидером, а суда-сателлиты шли друг за другом, как привязанные. Конвой шел точно по расписанию, которое не смогли нарушить пограничники, несмотря на все усилия. И это означало, что авиаотряд противника, несмотря на огромные потери, свою задачу выполнил.

Еще пару секунд конвой был виден в оптическом разрешении, а затем словно вошел в туманный туннель. И вскоре исчез с экрана.

Майор по привычке быстро перешел на субволновой радар, однако тот остался темным – основная часть аппаратуры перехватчика не работала. Глубоко вздохнув, Загорский добавил в дыхательную смесь кислорода и начал включать каналы внешней связи. Из пяти работали только два.

– Хоть какой-то выбор, – произнес майор, чтобы просто услышать свой голос. Потом откашлялся и включил передачу:

– Я – борт «пятнадцать – двадцать восемь», нуждаюсь в помощи.

Ему ответили, но голос прерывался шипением из-за каких-то помех:

– Ш-ш-ш… представьтесь полнее.

– Майор Загорский, девятый пограничный отряд района Север-два-семь-пять.

– Это не наша… ш-ш-ш… у вас там другой канал помощи.

– У меня нет возможности связаться с другими, корабль поврежден. Работают только два канала.