Подсознательные сигналы тревоги

Как наш мозг обрабатывает информацию об идентичности людей, с которыми мы встречаемся? Как только мы отличили человека от животного, компьютера или другого объекта, мозг переключается на прием информации об этой персоне, оценивая, помимо других факторов, является ли он или она угрозой. Подобные оценки необходимы в мире неопределенности, это вопрос жизни и смерти для охотников-собирателей, неожиданно наткнувшихся на кого-то, или для войск во время войны. Но оценивание происходит даже в менее рискованных ситуациях как часть фоновой активности нашей нервной системы.

Последующая психическая реакция зависит от того, кто эти люди и насколько мы знакомы с ними или их группой. Если человек нам незнаком, но идентифицирован как один из членов нашей или другой безопасной группы, благодаря нашему знанию его или ее маркеров идентичности незнакомец кажется более знакомым[480]. Независимо от того, постараемся ли мы индивидуализировать этого человека (то есть отнесемся к нему или ней как к личности) или нет, у нас имеются некие гарантии, касающиеся его убеждений и поведения, хотя мы, возможно, по-прежнему будем начеку, если кто-то кажется нам сомнительным или неприятным или если у него просто выдался плохой день.

Чужаки – и определенно те, кто принадлежит к нелюбимому или незнакомому обществу, – могут вызывать подсознательные сигналы тревоги независимо от их поведения. Как минимум, мы чувствуем дискомфорт в их присутствии. У бушменов даже след чужака, например странно сделанный наконечник стрелы, найденный в земле, вызывал тревогу, потому что поведение человека, изготовившего этот наконечник, нельзя было предсказать[481]. Один исследователь, изучавший бушменов г/ви, отмечал «вновь обретенную уверенность и снижение напряжения, которое наблюдается, когда незнакомца распознают как своего собрата г/ви»[482].

Между незнакомцем (человеком, которого мы не знаем, независимо от того, является ли он или она частью нашего общества) и чужеземцем, или «чужаком» (членом другого общества, не важно, знаем мы его или нет), большая разница. У нашего вида эти два понятия четко отличаются: мы можем дружить с иностранным студентом, который учится в нашем классе по обмену, и при этом ни разу не встретить загадочного ближайшего соседа. Психологи, к сожалению, часто смешивают эти два понятия, поскольку в английском языке это различие размыто. Например, слово «ксенофобия» часто волей-неволей одинаково применяют по отношению к нашей негативной реакции и на незнакомцев, и на чужеземцев. В действительности же человеческий мозг, по-видимому, развивался так, чтобы реагировать на незнакомцев и чужеземцев по-разному, и сильнее всего – на чужеземных незнакомцев[483].

Наше мгновенное и бездумное отнесение людей к категориям имеет явные адаптивные преимущества. Как мы видели, оно заставляло нас настороженно относиться к тем, чьи действия нельзя было предсказать, и снижало напряжение по отношению к тем, кто был на нас похож. Оценка происходит, не только минуя наше сознание, но и влияет на нас до мозга костей. Например, у большинства участников исследования, просматривавших видео, на котором людям делали укол шприцем для подкожных инъекций, наблюдались менее интенсивное потоотделение и меньшая активность в передней части островка в обоих полушариях мозга, когда человек, которому делали инъекцию, принадлежал к расе, отличающейся от расы испытуемых. Такая нейробиологическая реакция свидетельствует о пониженной эмпатии[484]. Даже шимпанзе будет демонстрировать подобную избирательную связь с другими, зевая в ответ только на зевок другого шимпанзе, который принадлежит к его собственному сообществу[485]. Такая реакция выдает основной компонент человеческих взаимоотношений: мы ведем себя так, будто сущность людей, принадлежащих к нашей группе, является высшей, будто в нас больше человеческого, чем у других групп. Столкнувшись с тем, кто не вписывается, мы дистанцируемся. В экстремальных ситуациях мозговая активность человека, смотрящего на индивида, которого он или она считает чужеземцем, выглядит так же, как мозговая активность человека, смотрящего на животное. Едва только люди будут обозначены как чужаки, мозг отказывается от детализации и может совсем исключить их из категории «человек». В совокупности эти реакции поддерживают шаткое здание человеческих стереотипов.

13

Стереотипы и истории

Стереотипы – это мысленные условные обозначения, неизбежный результат подразделения нашего опыта на категории, которые делают мир понятным. Без подобных надежд на регулярность и порядок мы бы постоянно удивлялись, не ожидая почувствовать аромат лилии или жалящий укус пчелы[486]. Уолтер Липпман, журналист, давший термину «стереотип» его современное определение, писал о стереотипах так: «…усмотрев в каком-то человеке знакомую, свойственную определенному типу черту, мы восполняем отсутствующую информацию о нем с помощью стереотипов, содержащихся в нашем сознании»[487][488].

Поэтому, отнеся объект к категории «кресло» за счет восприятия его характерных ножек и сиденья и потому ожидая, что объект будет служить нашему желанию сесть, мы плюхаемся в кресло, даже не потрудившись подумать. (Возможно, однажды мы удивимся, когда наш стереотип в отношении кресла не сработает и, не заметив, что оно сделано из бумаги, мы вместе с креслом с грохотом упадем на пол.)

Конечно, мы, как правило, не ассоциируем стереотипы с мебелью. Когда термин применяется по отношению к людям, как это обычно бывает, стереотипы – это признанные обществом упрощенные прогнозы, создаваемые перегруженным мозгом для оценки других. Некоторые из наших прогнозов безобидны. Мы отдаем деньги баристе в кафе не задумываясь. На самом деле мы относимся к нему или к ней (наиболее откровенно это проявляется, когда нас отвлекают или мы торопимся) больше как к машине, которая снабжает нас кофеином, чем как к человеку. Бариста может воспринимать это спокойно, в свою очередь относясь к нам как всего-навсего к очередному клиенту из длинной череды покупателей. Тем не менее мы также создаем стереотипы, касающиеся людей, принадлежащих к обществам и этническим группам внутри их. Например, мы ожидаем от них определенных действий, включая и то, как эти люди будут вести себя по отношению к нам, или заранее делаем выводы о том, что они будут думать о людях из нашей собственной группы[489]. Сущность, которой, по нашим представлениям, обладают другие, соответствует не только поддающимся проверке человеческим маркерам, но и багажу наших убеждений и предубеждений, касающихся людей, обладающих этими маркерами. Такие обобщения могут нанести вред, поскольку на людей из определенного общества или происхождения навешивается ярмо в виде комплекта нежелательных и по большей части совершенно неверных предположений[490].

Наши личные предубеждения распространены гораздо более широко, чем нам нравится считать. Один из эффективных инструментов для выявления наших стереотипов – тест имплицитных (подсознательных) ассоциаций. Тест состоит из ряда попарно