в той социальной среде, точно так же, как вы росли в социальной среде, которая сформировала вашу нынешнюю идентичность. Дети даже могут впитать две культуры, хотя по мере взросления они, вероятнее всего, будут рассматривать себя в основном как представителя или одной, или другой[499].

Хотя ни одно конкретное предубеждение не определяется генетикой, наша врожденная склонность к предвзятости имеет неприятные последствия: однажды сформировавшиеся стереотипы не поддаются пересмотру. По заключению группы ведущих психологов, этот прискорбный факт «может отчасти объяснить, почему конфликты между разными языковыми и социальными группами распространены повсеместно и их трудно искоренить»[500].

Скоропалительные суждения

При всех вышеперечисленных условиях скоропалительные суждения – это норма. Алекс Тодоров, психолог из Принстонского университета, выяснил, что за ту же самую десятую долю секунды, которая нужна нам, чтобы отнести человека к категории, мы уже делаем вывод о его надежности, помимо остальных стереотипов. Чужак по отношению к нашей группе получает самую быструю и поверхностную оценку. Вид чужака стимулирует запускающее реакцию беспокойства миндалевидное тело, или миндалину, – ту же область мозга, которая становится активной, когда мы с ускоренным сердцебиением отмахиваемся от пчелы. Наша усиленная, поспешная реакция на все, что мы считаем потенциальной угрозой, «устойчива к изменениям и предрасположена к обобщению», как написал один нейрофизиолог[501]. Меня поражает, что мы выносим такой вердикт еще до того, как наше сознание зафиксирует этого человека. Если мы продолжим рассматривать лицо человека больше чем мгновение, единственным результатом станет лишь подтверждение выводов, уже сформированных подсознательно. В сущности, в этот критический, первый момент восприятия мы не видим человека. Вместо этого мы фиксируем наши стереотипы о нем или ней, мысленно создавая его некое подобие, образ, который перекрывает большинство характерных черт реального человека.

Любое демонстрируемое людьми отклонение от наших стереотипных представлений о них является мерой их индивидуальности. Ценная информация, не правда ли? Тем не менее мы серьезно рассматриваем только людей, принадлежащих к нашему собственному обществу или этнической группе. Детализация черт личности тех, кому мы даровали подобные особые привилегии, начинается в латеральной затылочно-височной извилине (веретенообразной извилине) – участке височной и затылочной долей, который отвечает за распознавание лиц. Например, если лицо, вызывающее сомнения, будет нами интерпретировано по «ярлыку», связанному с прической «афро», как лицо чернокожего, то более вероятно, что мы сформируем более полное представление об этом человеке, если сами – чернокожие. Эта реакция усиливается в том случае, если у нас с этим человеком имеются особые общие интересы, скажем, политические пристрастия: импульсная активность нейронов смещается к нейронам нижней части медиальной префронтальной коры, в ту же область, которая активируется, когда мы думаем о себе[502].

Цена такой автоматизированной системы фильтров – затруднения в понимании чужаков. Я не утверждаю, что мы не хотим тратить дополнительные усилия, чтобы узнать, скажем, такую социальную характеристику человека из внешней группы, как его имя. Однако, учитывая, насколько неуклюже мы индивидуализируем тех, кто не относится к «своим», мечта Мартина Лютера Кинга остается гонкой с препятствиями: даже людям с добрыми намерениями часто не удается судить о представителях другой группы исключительно на основе черт их характера.

В определенном смысле в момент встречи мы автоматически судим о книге по ее обложке и не ограничиваемся беглым взглядом лишь в том случае, если обложка пройдет проверку. К тому же мы вспоминаем людей более точно через часы, дни и недели после встречи, если они принадлежат к нашей группе. Если же это не так, то любые детали, связанные с этими людьми и которые мы, возможно, разглядели, исчезают из нашей памяти. Одним из результатов становится печальный факт: многие ложно обвиненные люди оказываются в заключении на основании показаний свидетелей со стороны обвинения, расовая принадлежность которых отличается от расовой принадлежности обвиняемых[503].

Казалось бы, тот факт, что достаточно сильные сигналы могут вытеснить вредные предубеждения, служит хорошим знаком для отношений групп внутри и между обществами. Например, если человек другой расы или другого этнического происхождения носит футболку нашей спортивной команды, эта футболка может стать основной деталью, по которой человека оценивают: приняв во внимание нашу общую преданность команде, мы можем забыть о его статусе чужака[504]. К сожалению, изменение будет временным и повлияет только на человека, надевшего эту футболку. Стоит нам увидеть его или представителя его этноса щеголяющим в другой футболке – и наши укоренившиеся предубеждения восстановятся. Попытки подавить наши собственные негативные представления могут дать обратный результат за счет такого же эффекта, который вызывает фраза «не думай о слоне»: мы будем думать о чем-нибудь, например о слоне, даже больше, если попытаемся насильственно переключить наше внимание на что-то другое. В итоге мы еще больше активизируем наши предубеждения[505]. Ирония заключается в том, что затрата энергии на попытки преодолеть стереотипы может привести к утомлению, и, как следствие, мы будем допускать ошибки и вести себя еще хуже[506].

Можно было бы подумать, что остроту проблемы можно снизить, если разные этнические группы или общества узна́ют друг друга лучше. Однако, как свидетельствует история расовых предубеждений, касающихся афроамериканцев в Америке, даже там, где живет много чернокожих людей, частых контактов недостаточно, чтобы преодолеть влияние стереотипов. Психологи Кимберли и Отто Маклин сравнивают проблему с движением транспорта на Манхэттене: пешеходы видят тысячи машин, но, поскольку у них нет причин иметь собственную машину, не способны отличить один автомобиль от другого. В лучшем случае они знают опознавательные знаки такси[507]. Для того чтобы отличать чужаков как личностей, а не исходя из стереотипов, нам нужно не просто видеть их, подобно тому как жители Нью-Йорка видят машины. Вот новое направление, в котором применима идиома о яблоках и апельсинах: справедливое отношение к чужакам означает выход за пределы легковесного представления о них как об аналоге яблок, и о нас – как обо всех сортах интересных видов цитрусовых. Отношение к чужакам с такой детализацией не формируется без усилий и встречается нечасто.

Только фанатики и наивные маленькие дети выставляют напоказ свои предубеждения. Став взрослыми, большинство из нас или оправдывают любые поспешные суждения, которые нам известны, и беспокойство, которое они вызывают, или так глубоко их запрятывают, что не способны заметить их существование. Но тест имплицитных ассоциаций показывает, что нам не нужно быть радикальными ксенофобами, чтобы демонстрировать предвзятость по отношению к чужакам. Даже среди людей, действующих из лучших побуждений, восприятие, не поддающееся сознательному контролю, все равно влияет на их реакцию, которая варьирует, по словам двух социальных психологов, «от умаления достоинства до понижения статуса и