– Осторожно – лужа, – предупреждал он, делая широкий шаг.

– Да как ты видишь? – поражался Тони.

– А я почем знаю?

Так они передвигались довольно долго, пока на плечо Джима не опустилась рука Тони.

– Стоп, – прошептал он.

Джим остановился.

– Почему «стоп»?

– Там впереди кто-то есть.

– С чего ты взял?

– Я их слышу.

Больше объяснений не потребовалось, привыкшие к плохой видимости в джунглях разведчики часто полагались на слух и даже обоняние.

– И правда, – согласился Джим, помолчав. Он почувствовал запах табачного дыма. Впереди, метрах в двадцати, находился дозор. Курсанты курили в кулаки и изредка переговаривались приглушенными голосами, однако разведчики эти голоса слышали.

– Посвети туда… Теперь левее, еще левее… – совершенно отчетливо разбирал Джим, однако света от фонаря он не видел. Разгадку нашел Тони.

– У них инфракрасный фонарь.

– Да? – Джим невольно пригнулся. Это было совсем скверно – дозор был вооружен подсвечивающими фонарями и аппаратурой ночного видения. Курсанты видели все вокруг если не как днем, то уж как в сумерках – это точно.

– Надо обходить, – сказал Джим. Тони шагнул в сторону, освобождая дорогу человеку-локатору, и они двинулись в обратном направлении.

По проторенной дорожке идти было легче, Джиму не приходилось напрягаться, он держал все препятствия в памяти.

– Хватит, – сказал Тони, когда они отошли метров на пятьдесят. – Давай обходить.

– Давай.

Сместившись в сторону на пару десятков шагов, они снова двинулись к лагерю, надеясь на этот раз миновать обнаруженный дозор.

Джим уже представлял себе, где начинается граница дозоров, и, приблизившись к ней, пошел медленнее, временами задерживая дыхание, чтобы улавливать едва различимые шорохи.

Стрекоча, как миниатюрные вертолеты, проносились ночные мотыльки, попискивали мыши, но ничего такого, что указывало бы на присутствие человека, пока не было.

Осмелев, Джим пошел быстрее, Тони шагал следом, высоко поднимая ноги. Несмотря на свой рост, он передвигался бесшумно.

Снова его рука легла на плечо напарника. Джим остановился, ожидая объяснений.

– Фляга… – прошептал Тони.

– Что фляга?

– Они завинчивают флягу… Только что завинчивали…

Джим понял: при завинчивании металлическая пробка издавала мелодичный звук.

– Ты можешь сказать, где это?

– По циферблату – на полвторого.

– Значит, надо взять чуть правее, столбы пройти между этими и теми…

– Значит, надо.

– А если между ними сигнальная струна натянута?

– Может, и так.

Джим вздохнул: придуманная им схема проникновения в лагерь теперь выглядела не такой простой, как раньше. Предполагалось, что лагерь можно будет обнаружить по сполохам костров, но, видимо, курсанты были подготовлены куда лучше, чем думали разведчики.

Из тяжелых раздумий Джима и Тони вывели звуки шагов, в их направлении со стороны лагеря двигалась группа. Между кустов заплясало пятно света – курсанты шли с фонарем.

Разведчики медленно опустились в траву. Джим с ужасом представил, что с ним случилось бы, ляг они в траву в джунглях Междуречья. А тут по спине пробежала какая-то ерунда, а он только повел плечами – опасности не было.

Группа приближалась.

– Куда претесь, придурки? – окликнули их из дозора.

– Сам придурок.

– Это ты, Вилли? Куда собрались?

– Пашнер приказал привезти со складов жратву. Чтобы был полноценный завтрак.

– Вот это правильно, а то ведь у нас даже пайка полноценного не было – только шоколадка.

– Слышал? Они поедут назад – на базу, – прошептал Джим.

– О да, для нас это идеальный вариант.

Представив, какие перспективы сулит им этот случай, Тони заулыбался.

Пользуясь тем, что им подсвечивают дорогу, разведчики осторожно двинулись следом за курсантами, слушая их разговоры. Впрочем, никакой стратегической информации получить не удалось, кроме того, что подстреленного Тони курсанта звали Бруно. Беднягу напичкали обезболивающим и увезли на джипе, Бруно требовал, чтобы его пристрелили.

– Не хотел бы я оказаться на его месте, – сказал один курсант.

– Да, лучший наш следопыт.

– А кто-нибудь знает, что это за дезертиры такие? – спросил третий голос.

– Майор Фаулз говорил, что из штрафного полка сбежали.

– Брешет, чего же он тогда с ними обнимался? Я сам видел, как они разговаривали – прямо как свои.

– По всему видно, что тертые калачи. Я в этих краях родился и не знал, что хреновник так ядовит, а они им стреляли, да как точно!

– И пулеметчика в вертолете такими же штуками нашпиговали, говорят, двенадцать штук – в тело и две в череп.

Слушая это, разведчики улыбались тому, как быстро в солдатской среде рождаются легенды.

– Это у них оружие такое специальное?

Спросивший вдруг резко обернулся и посветил назад – разведчики упали в траву.

– Ты чего, Олаф?

– Не знаю, что-то померещилось.

– Не дрейфь, мы же при оружии.

– При оружии, а только я не хочу, чтобы и в меня ядовитую стрелу вогнали.

– Забудь про стрелу, дезертиры уже на шоссе до Антвердена голосуют.

– Хорошо бы… – Тот, кого назвали Олафом, тяжело вздохнул, и группа продолжила путь.

Кусты кончились, курсанты вышли на открытое место – до поваленного дерева было недалеко. Джим с Тони отпустили группу подальше, чтобы не попасть в луч света, если Олафу снова что-нибудь померещится.

Курсанты направлялись к машинам, местоположение которых указывал укрытый в яме костер, его сполохи рисовали на тенте грузовиков гигантские тени от сидящих на земле людей.

Увидев фонарь, водители схватились за автоматы.

– Проснулась, охрана! – насмешливо проговорил Олаф. – Ну, и чего вы тут делаете?

– Кашеварим, – нехотя ответили ему.

– Чего кашеварите? – Олаф нагнулся над костром.

– Белку подбили.

– Белку? Так чего в ней есть-то? Это ж, считай, крыса.

– А тебе никто не предлагает.

– Собирайтесь, на базу поедем.

– На базу? Сейчас?