– Так есть вы.

– Я не ограничиваю число ваших поклонников. Хоть дюжина, Дария.

Эллан вернулся к двери и распахнул ее.

Из портальной комнаты повеяло холодком.

Линии на полу светились, свидетельствуя: переход активирован.

– Для вас нормально делить меня с другими? – изумленно взглянула на лорда и уловила момент, когда улыбка сошла с его губ.

Маска! Он беззаботно улыбался, но за моей спиной наверняка поговорит с Соланжем.

А я-то уже решила, будто навсеи вовсе лишены чувств. Ни одно нормальное существо не порадуется, если любимая начнет кокетничать и принимать подарки от других.

– Мои желания – ничто, – отчеканил Эллан. Мышцы челюсти напряглись, выдавая гнев. – Вам ничего не мешает завести второго любовника, не стоит мучиться, пытаясь убедить себя, будто Соланж Альдейн вам безразличен. Да переспите вы с ним! – в отчаянье добавил лорд и, не сдержавшись, полоснул ладонью воздух, словно перерубал врагу горло.

– Эллан! – ужаснулась я.

В голове не укладывалось. Он сам толкает меня к другому? Я очередная игрушка? Тогда отчего Эллан так нервничает? Маска надета, но держится плохо.

– Что – Эллан? – устало переспросил лорд и потер виски, словно у него разыгралась мигрень. Приступ прошел, на смену ему пришла апатия. – Я могу быть сколь угодно сильным магом, но не в силах навязать себя. Никто не вправе требовать от вас верности, тем более любовник. Ему остается только верить, что он окажется лучше, сумеет выдержать конкуренцию. Вы ведь знаете о брачном рынке? – Кивнула. Страшное общество! – Тогда отчего удивляетесь?

– Я не удивляюсь, а ужасаюсь, – поправила лорда и нанесла удар ниже пояса: – С любовью так не поступают.

Эллан сумрачно молчал. Плечи опустились, мышцы шеи чуть подрагивали.

Лорд сжал кулаки и выпрямился. Он смотрел мне прямо в глаза, будто бросал вызов.

– Я не хочу, чтобы из-за меня вы отказывали себе в удовольствии, – глухо произнес он и через силу разжал пальцы. Пара глубоких вздохов, и лицо Эллана обрело отрешенное выражение. – Мне лучше не станет, наоборот. И оставьте намеки, Дария, лучше представьте, как вытянутся от зависти лица придворных дам. Соланж Альдейн – лакомый кусочек.

Ну да, некромант брезгует благородными навсейками, в лучшем случае дозволяет ласкать себя и то до определенной черты. Зато развлекается со служанками. Они не способны отнять силы, значит, желанные гостьи-однодневки в спальне. Не верю, будто Соланж блюдет целомудрие! Против этого свидетельствовало все его поведение – наглое, раскрепощенное. О нет, некромант зашел дальше теории!

Только вот радость победы омрачила бы месть королевы. Странно, что она до сих пор бездействует. То ли помогло внушение Соланжа, то ли вмешался герцог. Узнать бы, какую услугу он обещал.

С некоторых пор игры сильных мира сего стали занимать мой ум. Вовсе не из-за желания в них участвовать, а из опасений за собственную жизнь. я слишком долго легкомысленно относилась к подобным вещам, жила первой влюбленностью, за ширмой вымышленного мирка и едва не поплатилась.

– Я предпочла бы тишину и забвение, – сказала правду, хотя она и не в почете в Веосе.

Лорд не стал развивать тему. Она обоим нам неприятна.

Я уже переступила порог портальной комнаты, когда меня окликнул слуга, на этот раз из плоти и крови:

– Миледи, вам письмо! Просили передать из рук в руки.

Недоумевая, кому понадобилась, забрала конверт. Отправитель предпочел остаться неизвестным. Он запечатал письмо обычной сургучной печатью без герба и иных опознавательных знаков.

Внутри всколыхнулось нехорошее предчувствие. Анонимные письма вызывают улыбку.

Из конверта выпали светлый локон, серебряная цепочка и записка: «Слышащие многое могут, даже воскресить прошлое. Хочешь его вернуть, забудь мое и не пытайся отнять чужое будущее».

Задумавшись, снова и снова перечитала записку. Эллан тоже хотел взглянуть – не дала, спрятала за спину. Слишком личное.

Светлый локон, настоящий, не крашенный. Блондинок в Веосе нет, значит, срезан с иномирянки. Старый – прядь свалялась и рассыпалась в пальцах.

Цепочка. Повертела ее в руках.

В голове вдруг щелкнуло. Пела женщина. Слов не разобрать, но мелодия брала за душу. Я знала ее, слышала раньше! И голос…

На глаза навернулись слезы.

Женщина пыталась успокоить песней себя и кого-то еще, молчаливого, пробовала унять боль. Точно так же некогда горевала по изменнику Ветру Великая Мать.

Ребенок, у певицы точно был ребенок! Песня – колыбельная!

Такой родной щемящий голос…

– Дария, что вы видите, где?

Одно слово – Чувствующий. Другой бы спросил, все ли в порядке, Эллан точно знал, что нет.

Не противилась, когда он забрал письмо, цепочку и локон. В ушах все еще пела… мама. Пела мне, еще не родившейся, и будто знала, что никогда не увидит, рассказывала об отце, но не называла его имени. Погиб ли он или просто ушел, непонятно. В любом случае, случилось все до того, как мама оказалась в одиноком, пропитанном смертью месте. Каком? Увы, увидеть мне его не давали, только почувствовать – давящие стены, чужие стоны, бездну отчаянья и запах крови, разлитый по воздуху. Мама там не одна. Убежище Филиппа? Возможно. Старый замок хранил множество тайн и не меньше душ.

На цепочке темнело крошечное пятнышко. Кровь. Мамина кровь?!

Эллан хмурился и молчал.

Шуршал сминаемый под пальцами конверт, однако лорд сдержался, пожалел улику. Он бросил взгляд через плечо, на рисунок портала, и неожиданно зло произнес:

– Только Шепчущих нам не хватало!

Вздрогнула.

Чужое прошлое отпустило.

– Вещи забрал Шепчущий, – пояснил лорд. – Когда они поглощают души, те, агонизируя, запечатляются в предметах. Волосы чисты, но нужно проверить в лаборатории.

– То есть вы полагаете, маму убил Шепчущий? – цепенея от ужаса, уточнила я. – А как же мой… тот человек, которого я считала отцом? Ведь по словам названной сестры, именно он добил маму.

Шепчущие – страшные существа! Особо одаренные маги, которых сторонились и проклинали. Они питались чужими жизнями, а излишки продавали тем, кто заплатит, обычно демонам и некромантам.

Убийцы душ обитали между мирами, обреченные на вечное неприятие даже от тонкой материи. Смертные, питавшиеся бессмертием. Они рождались у обычных женщин и мужчин и становились убийцами собственной семьи.

– Ланг сказал то, что счел нужным. Не всякие слова – правда. Скорее всего, серый, – лангами называли серых магов, которые заняли место светлых, но на поверку ни в чем не уступали темным, – бросил вашу мать умирать и забрал вас.

Еще год назад бы не поверила, а теперь кивнула, подтверждая чужую правоту. Магистр Онекс не стал бы откровенничать с дочерью, значит, тоже соврал. Покойная Алексия, от которой узнала историю о беременной женщине в замке, вряд ли присутствовала во время родов. Раз так, даже несмотря на способ ведения допроса – Геральт не щадил душу пленной серой, – при всем желании не знала правды.