– Доколе вы будете смуты заводить ипричинять беды своей земле? – спросил, не скрывая злобы. – Она и такисстрадалась; что же, вы хотите довести страну до конечного разорения, пытаясьсвергнуть государя, при котором она наконец-то успокоилась? Вспомните Годуноваи его наемников, как они истребили знатные роды в земле нашей и овладелинеправедно царским престолом. Какую кару земля понесла! Меня одного сохранилБог и избавил от смертоносных козней, а вы ищете меня погубить, всякимиспособами стараетесь произвести измену. В чем вы можете обвинить меня,спрашиваю я вас? Вы продолжаете уже второй год твердить, что я не истинныйДимитрий; но обличите меня – и тогда вольны будете лишить меня жизни. Моя мать,ее братья, Богдан Бельский свидетели, как все со мной происходило Божьимпромыслом и человеческим исполнением. Как могло статься, чтобы кто-нибудь, небудучи истинным царем, овладел таким могущественным государством без волинарода? Бог не допустил бы этого. Я жизнь свою ставил в опасность не радисвоего возвышения, а затем, чтобы избавить от бед народ, впавший в крайнююнищету и неволю под управою и гнетом гнусных изменников. Меня к стезе моейпризвал Божий перст! Могучая рука Провидения помогла мне овладеть тем, что мнепринадлежит по праву. И вот я вас спрашиваю: зачем вы зло умышляете на меня?Говорите прямо, говорите свободно предо мною: за что вы меня извести хотите?

Какое-то время царила тишина. Пахло свежеймедвежьей кровью, пахло страхом и ненавистью. Потом воздетые к небу задызашевелились, люди начали подниматься. Введенные во двор Басмановым и верныеему стрельцы ощетинились алебардами, но Димитрий махнул рукой – и оружие былоопущено.

– Навел ты на нас иноземцев! – вдругвыкрикнул какой-то молодой стрелец, но тотчас ошалел от собственной храбрости ипримолк.

Однако начало было положено. Дерзость ведьзаразительна – так же, как и трусость.

– Навел-таки! – поддержал его идругой стрелец – постарше, поосновательнее первого крикуна. И он не кричал, асловно бы мягко укорял царя.

– Наше государство долго было для Европызаповедною и дикою землею. Говорят про нас, что даже птицам трудно было сюдалетать, – проговорил Димитрий. – Мол, по улицам у нас медведи ходят ина людей кидаются. А много вы медведей видели в жизни своей? Небось только вонтого. – Он небрежно кивнул на еще дымящуюся кровью тушу зверя и продолжил:– Вспомните, ведь если какой торговец приезжал сюда, то не иначе как принятыйна царское имя, и ехал он за приставами. А теперь даже мелким шинкарям въездоткрыт. Чем это неладно? От торговли страна богатеет и людям веселее живется. Яне хочу никого стеснять, мои владения для всех во всем должны быть свободны!

– А ляхи, коих ты сюда без счетанагнал? – вмешался третий стрелец. – Знаешь, какие слухи ходят о том,что ты им посулил отдать? Всю страну разграбишь…

– Знаешь загадку: ног нет, а ходят,кулаков нет, а наповал бьют? – спросил Димитрий.

– Не, не знаю, – растерялсястрелец. – А что это?

– Слухи! – усмехнулсяДимитрий. – Те самые, которым ты веришь. Тошно на вас смотреть: мужики, а,словно старые бабы, занимаетесь лжами, баснями и сказками. Ну назови хоть однуволость, хоть одно княжество, которое я ляхам отдал! Молчишь, потому тут исказать нечего. Ни пяди русской земли я никому не отдал и отдавать несобираюсь. И вот что еще… Сам посуди: пришел я в Польшу нищ и наг, а ушелоттуда с огромным войском. На чьи деньги это все было устроено? На ляшские,верно? То есть пока что я с Польши потянул немало, а не она с меня. Ну а чтосулил им много… Так ведь на то поговорка есть: пока тонут, топор сулят, а каквытащат, топорища жаль.

Стрельцы засмеялись. Это было им понятно:пообещать, но не выполнить, особенно если речь идет о ненавистных ляхах. Даэтот царь не так прост, как кажется! Такой царь им по нраву.

Димитрий же в это мгновение порадовалсясобственной предусмотрительности, что не взял на нынешнюю встречу со стрельцаминикого из своих польских друзей. Вообще из иноземцев был только Маржерет сосвоими алебардщиками, а на них можно положиться: будут немы как могила. Преждевсего потому, что понимают только пяток-другой русских слов, не больше:«Стреляй! Коли! Смирно! Отставить!» – ну и всякое такое.

– Говорят, польской девке несметныебогатства шлешь! Еретичке, богоотступнице! – донесся новый выкрик, и тутсобравшиеся могли заметить, что глаза царя впервые блеснули гневом.

– Отчего ж это она богоотступница? Она отсвоего латинского Бога не отступила, сохранила веру в него. Вот когда приедет ипримет нашу веру… А между тем я убежден, что латинская вера такая же, как наша.Латины ведь тоже во Христа веруют.

Еще кто-то открыл рот, желая прервать царя, ноДимитрий не собирался углубляться в церковные догматы.

– А что до подарков… – сказал задумчиво,переводя разговор подальше от опасных поворотов. – Она ведь невеста моя.Вот вы небось на ярмарке своей невесте купите и бусы, и колечко, и серьги, ияблочко наливное, и пряник-медовик. Ну и я своей невесте шлю подарки. Только,братцы, уж не взыщите – кесарю кесарево… – И он развел руками с таким потешнымвыражением, что стрельцы засмеялись. Ну нельзя же, в самом деле, взыскивать сгосударя за то, что он не покупает своей невесте дешевые бусы на ярмарке!

– А вот еще что сказать хочу… –заторопился тот стрелец, который говорил основательнее всех. – Сказываютзнающие люди, ты нас хочешь в чужие земли вести воевать. Это отчего ж? Мы наэто не согласны – Бог весть где головы складывать!

– А на что ж вы, господа служилые люди,согласны? – сладким голосом вопросил Димитрий. – На печи лежать дачтоб баба под боком? Сладко есть, хмельно пить? И против царя своего бунтыбунтовать? На сие вы согласны? А ведь это участь крестьянушек, а не служилых.Вспомните, как в народе сказано: кто с дерева убился? – бортник; кто вреке утонул? – рыболов; кто в поле лежит? – служилый человек…Судьбина ваша такова – в поле лечь во славу отечества. В чужом поле – во славу своегоотечества. Да, поведу вас воевать! Татарию воевать, это уж непременно. Завоюю Азов,освобожу от турок Крым и возьму в плен татарского царя. Самое время ему у насна цепи посидеть!

Стрельцы одобрительно зашумели. Они осмелели,разошлись, из толпы слышались еще какие-то вопросы, но Димитрий непрестанноловил на себе тревожные взгляды Басманова и Маржерета и понимал, что игру сострельцами пора заканчивать. Он приободрил их, внушил доверие к себе – нодовольно. Теперь пора вернуться к тому, ради чего он их тут всех собрал.