Ян Осмольский тупо смотрел на московскуютолпу, подвалившую к стенам Кремля, и в голове его билась только одна мысль:«Все теперь кончено… кончено… кончено…» А что кончено, он и сам толком непонимал. Неужто он мог всерьез мечтать о панне Марианне? Неужто мог поверить,что недостижимая красавица когда-нибудь снизойдет до своего пажа?! Нет, но всеже… Так или иначе, несмотря на все тайные желания, безумные сновидения исмутные терзания плоти и духа, панна Марианна теперь была окончательно потерянадля Янека, и даже мечтами он не мог прикоснуться к ней. Еще два дня назад, припосещении Успенского собора, когда она прикладывалась к образам, Янек ходил заней следом, подставлял скамеечку, если образа висели слишком высоко и паннаМарианна не могла до них дотянуться, поддерживал ее под руку, вдыхал аромат ееволос и одежды, ловил ее укоризненную улыбку, когда она оглядывалась нанедовольные лица дам своей свиты, с проклятиями в душе подчинившихся обряду ипринужденных тоже приложиться к иконам… Охальная паненка Стефка Богуславская,вместо того чтобы касаться рук святых угодников, от души целовала их в уста, икак-то раз Марианна сурово шикнула на нее, а потом почему-то оглянулась наЯнека, на его губы… Вся кровь бросилась ему в лицо, он чуть не умер, увидав,что и она покраснела…

Но это был только миг, может быть, наваждение,а теперь Ян лицом к лицу столкнулся с действительностью: со вчерашнего дняпанна Марианна сделалась царицею Русского государства, а нынче венчалась сцарем Димитрием – на сей раз по православному обряду.

Да, все происходило именно в таком порядке, иМарина, которую две боярыни, Наталья Мстиславская и Екатерина Шуйская (женаДимитрия, брата князя Василия Ивановича и, к слову упомянуть, младшая дочьМалюты Скуратова, то есть родная сестра покойной Марьи Годуновой!), выводили изцеркви, чтобы следовать в столовую избу, думала, что прежде никому еще, ниодной царице московской, не было оказано такой чести, как ей. Ни СофьеПалеолог, драгоценному византийскому подарку Ивану III, ни Елене Глинской, радикоторой великий князь Василий Иванович натворил столько безумств, ни Анастасии,любимейшей жене Ивана Грозного, ни Ирине Годуновой, которой муж ее, ФедорИванович, был необычайно предан, ни Марье Григорьевне Годуновой… Они все былимужние жены, царицы лишь постольку, поскольку стали женами царей. Их некороновали. А Марина была венчана на царство даже прежде венчания с государем!Теперь она была как бы независима от брачного союза. В случае развода онаосталась бы царицей, а если бы Димитрий умер, она могла бы царствовать безнего. Она была миропомазана, она возложила на свои кружевные воротники бармыМономаха, она прошла чрез врата, доступные только государям!

И вот сегодня она венчалась с царем по православномуобряду.

Довольных раскладом событий не было ни средиполяков, ни среди русских. Первые видели в этом повторном венчании не толькожелание Димитрия самому обменяться кольцами со своей избранницей (в Кракове этосделал за него Афанасий Власьев), даже не простую уступку узаконениям греческой[54]церкви. Это было публичное признание царя, что религию своей родины он ставитвыше католической! Вдобавок ко всему вчера, во время коронования, царь велелкнязю Шуйскому поставить себе и Марине ноги поудобнее, после чего польскиепослы втихомолку ужаснулись:

– Такого поругания у нас государи неделают и последнему дворянину! Благодарение всемогущему Богу, что мы родились всвободной земле, которую Господь наделил правами!

Что касается русских, то они не видели в этомтребовании ничего унизительного: так велось исстари, более того – должно былопочитаться Шуйским за честь. Гораздо ужаснее казалось русским то, что венчаниепроисходило как раз накануне пятницы, на которую приходился праздникперенесения мощей святого Николая! По мнению Димитрия же, венчание происходилодо вечерни четверга, значит, ничего противозаконного в этом не имелось. Но ведьтем, кто был угнетен восшествием Димитрия на престол, всякое лыко было встроку! И уже по закраинам Москвы ходила-гуляла поносная песенка:

Произволил вор-собака женитися;

Не у князя он берет, не у боярина,

Не у нас он берет в каменной Москве,

Берет вор-собака в проклятой Литве,

В проклятой Литве у Юрья,

пана сендомирского,

Берет он Маринку, дочь Юрьеву.

А свадьба была на вешний праздник,

А вешний праздник, Миколин день,

Он, Миколин день, был в пятницу…

Неведомо кем была запущена в народ сия песнь,однако ежели кому пришло бы в голову допытываться, то вполне можно былоустановить, что пел ее некий рыжеватый человек, невысокий, с бледно-голубымиглазами, а уж потом подхватили и калики безнаказанные, и мальчишки глупые, игулящие бабы.

Так или иначе, свадьба шла своим чередом.

Невеста нынче была одета в русское платье. Этооказалось еще одним поводом панам шляхтичам мысленно хвататься за карабели,однако дамы не могли не быть потрясенными роскошью русского царицына платья.Бархатное, с длинными рукавами, оно было столь густо усажено драгоценнымикаменьями, что местами трудно было различить цвет материи. На ногах Марины былисафьянные сапоги с высокими каблуками, унизанными жемчугом; голова была убраназолотой с каменьями повязкой, переплетенной с волосами по польскому образцу.Говорили, что повязка эта стоила семьдесят тысяч рублей – громадная сумма,немыслимая… но Марина уже устала удивляться окружающей ее роскоши.

Ничего подобного, никогда, даже в самых смелыхсвоих мечтаниях, даже при получении необыкновенно щедрых и богатых подарковДимитрия, она прежде не могла вообразить. До сих пор у нее начинала кружитьсяголова при воспоминании о въезде в Москву, обо всех этих сотнях встречавших еебояр, думных дворян, стрельцов, детей боярских [55], гайдуков, гусар… и всеразряжены, кругом все сверкает, искрится на солнце… А люди, люди! Персы,грузины, турки в толпе… да есть ли здесь русские?! Даже одного арапа увиделаМарина, однако отец пояснил, что это ее собственный арапчонок, дарованный ейсовместно и отцом, и женихом. Карета Марины была запряжена двенадцатью белымилошадьми в черных яблоках. Каждую лошадь вел под уздцы особый конюх,разряженный пуще некоторых шляхтичей. Карета снаружи была алая с серебряныминакладками, позолоченными колесами, изнутри обита красным бархатом. Маринасидела на подушках, унизанных жемчугом, и все ее платье было расшито жемчугом иалмазами…