Нет. Малина не стала горчить, впрочем, возможно. Я не понимала вкуса, я снова чувствовала его губы на своих губах. Жар горячих рук, тяжесть мужского тела и дикое сожаление от того, что ничего этого на самом деле нет.

Не сдержала стон, а потом выкинула в мусор всю эту чертову малину.

Ненавижу. Не его, я себя ненавижу.

В бессонной ночи был существенный плюс. К перерыву я так хотела спать, что уже ни о чем не переживала. Тедди своими шутками напоминал муху, из тех, что летом мешают уснуть на жаре. С другой стороны, если бы не он, я отключилась бы прямо на лекции. На зачетной неделе совсем уж наглость.

— Держи! — Тедди поставил передо мной кружку с горячим кофе. Я зевнула, рассеянно посмотрела вокруг. Ольга сидела напротив, встретилась со мной взглядом, вздрогнула и отвернулась.

— Скажи мне, Алиана, что ты делала ночью? Стихи сочиняла? — со смешком спросил Теодор.

— Нет, думала, — серьезно ответила я. — Оказалось, это очень увлекательное занятие.

Тедди расхохотался.

— Читали? — Сюзи положила на стол газету, выдвинула стул и присела рядом со мной.

— Опять кого-то взорвали? — отпила кофе. Ни черта не помогает, всё равно хочется спать.

— Нет, никого не взорвали. Опять на севере кровавый катаклизм. На этот раз крупномасштабный. Осенью у поселка кровь шла носом, прошлой ночью кровавыми слезами умылся целый городок. Автор статьи видит в этом второе предзнаменование грядущего апокалипсиса.

— А что за газета? — я поморщилась.

— Приличная вроде бы газета, — Сюзи пожала плечами.

Громко прозвенел звонок. Я поднялась с места, пытаясь ухватить какую-то неприятную догадку за хвост.

— Ани, не спи! — Тедди дернул меня за волосы. Ольга бросила на нас тяжелый взгляд.

Преподаватель задерживался, студенты галдели, у меня заболела голова. Я вышла из коридора на лестницу, спустилась на один пролет вниз и устроилась на широком подоконнике. Подожду здесь. Прикрыла глаза. Как только шум в коридоре затихнет, надо будет идти. Кто-то сел рядом. Из последних сил открыла глаза. Теодор.

— Иди ко мне, — сделал он приглашающий жест и подставил мне свое плечо. Я придвинулась ближе, положила на него голову. И темнота. Вероятно, я все-таки уснула.

— Снеговичок?

— М? — я зевнула.

— Лекции закончились десять минут назад.

— Как закончились? А философия? — я села и потерла глаза.

— Философию ты проспала, — рассмеялся Теодор. — Ты такая смешная со сна, — он протянул руку к моему лицу.

Я отстранилась и сама поправила выбившиеся из прически волосы.

— Проспала, так проспала, — выглянула в окно. — Все равно у нас зачет автоматом.

На улице снова шел дождь. По набережной бежали студенты. Никакого настроения, а ведь праздник через несколько дней. Впервые я не хочу Рождества. Я его боюсь.

На улице дежурил патруль. Этот был из курсантов. Интересно, как долго еще продлится военное положение? Волнений нет, в столице давно спокойно. Юрий задал правильный вопрос. Чего ждет господин Холд?

— Вот и я так подумал. Проводить тебя домой?

— Нет. Я в библиотеку, — не оборачиваясь, ответила я.

За окном был привычный тихий зимний пейзаж, ничего необычного. Но я всматривалась в шумную толпу, пытаясь что-то найти. Важное, настолько важное, что сердце грозило вот-вот выпрыгнуть из груди.

Один из военных поднял голову и посмотрел в нашу сторону, зло мотнул головой. Отвернулся. Я пальцами вцепилась в подоконник. Почему он недоволен? Почему я хочу поймать его взгляд?

— … с тобой?

— Прости, Тедди, мне надо идти, — пробормотала я и побежала по лестнице вниз.

Получила вещи, накинула плащ, вылетела на улицу и застыла под холодным мелким дождем. Что я делаю? Куда бегу? Зачем?

Ночью надо спать. Иначе спать будешь днем. И грезить наяву.

— Госпожа Алиана!

Я обернулась на голос. Знакомый охранник, я видела его несколько раз.

— Да, что такое?

— Господин Холд распорядился забирать вас после занятий.

— Зачем?

— Для вашей безопасности.

— Что-то случилось? Это надолго?

— Думаю, вам следует спросить это у него самого.

В столице тихо. Пока тихо. Но я не вижу дальше собственного носа, а Холд ничего не делает просто так. Мне грозит опасность? Какого рода?

Похитить меня, что ли, хотят?

Я задумчиво посмотрела на сумку в своих руках. Приглашение на ужин во дворец всё еще лежало внутри. Заманчивое предложение Юрия… Господин маршал опасается, что прямо у него из-под носа нагло уводят трофей?

Похоже на то. Потому что больше причин для этого распоряжения нет. Разве что он вдруг приревновал меня к Теодору. Хмыкнула себе под нос. Да ты шутница, Ана! Еще придумай, что он влюбился.

Пожалуй, даже я не настолько наивна.

— Да, вы правы, — я потерла виски. — Только мне нужно в библиотеку.

Мужчина нахмурился, но я не стала ждать возражений, поудобнее перехватила длинный ремень сумки и уверенно шагнула в нужную сторону.

— Я буду ждать вас в машине! — крикнул он мне вслед. — Не задерживайтесь, господин маршал будет недоволен!

Я ускорила шаг.

Маршал будет недоволен? Какая трагедия!

А не слишком ли это похоже на домашний арест? Ни кафе после занятий, ни прогулок. И Теодору больше не придется провожать меня домой.

«Ваш хозяин держит вас на коротком поводке». Сжала зубы. О, да! И прямо сейчас затягивает ошейник еще сильнее!

В читальном зале было душно и шумно. Не храм знаний, а пчелиный улей. Короткий сон не помог, я чувствовала себя разбитой, голова гудела.

Сведений об Эдинбурге было до обидного мало, и это более чем странно. Империю не интересует наш лес? Империя оградила лес от ненужного внимания? Или империя оградила себя от леса?

И только цикл лекций о шизофрении, который я прихватила в довесок, оказался полезен. Голоса — самый частый признак этой болезни.

Буйнопомешанная наследница Эдинбурга. Звучит не очень. И всё же этот вариант не стоит сбрасывать со счетов. Интересно, господин Николас обрадуется моему диагнозу? Запрет в больнице, будет навещать?

«Хотите попробовать?» «До боли хочу». Волна жара по телу, вкус малины на губах.

Тихо рассмеялась. Шизофрения, говорите? Исключительно из-за Холда. Эротический подвид!

Моя боль — наказание, но не за порочные мысли. Наказание за мой отказ.