И усилившийся контроль, это тоже наказание. Господин Холд знает в них толк!

Я потерла уставшие глаза и поднялась из-за стола. Подошла к окну, хищно выглядывая сама не знаю кого. На улице стемнело. На набережной все еще дежурил патруль. Да. Ночью нужно спать. Никакого желания бежать, и разглядывать военных не было. Даже жаль.

Интересно, каково это, когда ты нужен просто потому, что существуешь? Без Эдинбурга и странных наследий, без громкой фамилии, без дорогих вещей?

Потому что ты — это ты. Со всеми своими страхами и слабостями.

Здорово, наверное?

Может быть, простой патрульный смог бы мне это показать? Господи, о чем я только думаю?

Скрипнула тяжелая библиотечная дверь. Я вышла на улицу.

Мало мне военных? Холда мало?

Алый порез, соленая сила на языке. Сброшенная на пол одежда, сияющий камень под моей спиной.

Это ведь наши сказки! Страшные сказки, которые рассказывала нам старая няня, чтобы трое излишне активных детишек скорее укладывались спать.

Демон, способный убить одним своим взглядом. Демон, рядом с которым люди истекали кровью, убивали друг друга и сходили с ума. Демон, имя которому — Война.

Наш героический прадед убил демона в Эдинбургском лесу. Тело его окаменело, а кровь окрасила лес. Судя по девизу в нашей усыпальнице, крови было много. В легенде было "Окаменевшее тело демона". Мой прадед убил тело демона… Тело. Только тело?

Может быть, было что-то еще? Его суть?

Демон — это дух Эдинбурга? Тогда причем тут Холд?

Никки, рукой закрывающийся от солнца на мостках у пруда. «В Эдинбурге живет смерть. Смерть вашей семьи», «У леса есть хозяева — это вы».

«Демона кровь красна».

Холд — демон? Ага, демон — искуситель, а еще моя смерть. От стыда, надо полагать. Господи, бред-то какой!

В моих видениях бездна была в глазах Рэндольфа. В сером мире — бездна в моих венах и на моих руках.

Демон во мне? Не зря я вспоминала экзорцистов? Какой, к черту, демон?! Демон, заставляющий меня желать женатого мужчину. Больше-то он себя ни в чем не проявляет. Молодец, нашла себе оправдание!

«Лиззи, я немного согрешила с твоим отцом, но ты не волнуйся, не до конца. И вообще, это не я, это меня демон подбивал!»

«А почему не до конца согрешила?»

«Потому что в самый ответственный момент демон почему-то передумал».

— Ана, подожди! — кто-то взял меня за локоть. Не больно, но неприятно. Синяки еще не сошли, многострадальная рука.

Я остановилась, с удивлением посмотрела на Ольгу. Лекции давно закончились, почему она всё еще здесь? Дополнительная консультация? Не припомню такого.

— Да? — забрала руку, потерла больное место.

Мы стояли почти у самых ворот. За высокой решеткой видна была темная река, шумела набережная, ярко подсвеченная фонарями. Лекции давно закончились, редкие студенты выходили с территории университета и сливались в один поток с вечно спешащими пешеходами. За несколько месяцев жизни в столице, даже я приобрела привычку быстро ходить.

Скоро комендантский час.

— Я видела вас! — гневно бросила Ольга.

— Кого? — недоуменно переспросила я.

Ольга скривилась, зло усмехнулась, посмотрела мне в глаза. Боль и ненависть, вот что я увидела в её взгляде.

— Тебя и Теодора! Ты засыпаешь у него на плече, а он прогуливает лекции, чтобы тебя не разбудить!

Я выгнула бровь.

— Он заботливый друг.

— Да, очень заботливый друг. И любовник прекрасный, я убедилась в этом два дня назад! — она задрала подбородок и с вызовом взглянула на меня.

Любовник? Два дня назад?

В тот вечер, когда Тедди заставил её признаться в своих чувствах, когда он озвучил свою идею с нашей помолвкой. Он впервые за все это время провожал не меня, а её. Проводил. А наутро обещал стать мне хорошим мужем…

— А потом он опоздал на лекции, потому что ждал тебя! Ждал, чтобы поцеловать! Я ведь всегда сижу у окна, Алиана!

Горячие губы Холда, стеклянный поцелуй Теодора. Сравнила? Сравнила, не думая о том, сколько боли это может кому-то причинить.

А он думал? Что думал Теодор? Любовь скоротечна! Что же это за любовь?

Ветер взметнул её волосы, они черными змеями упали ей на лицо. Ольга резко откинула их покрасневшими пальцами. Её всю трясло.

Сколько она ждала меня?

— За что вы так со мной, Алиана?! Зачем?! Это какая-то игра?! Холд и Дарем! Небожителям, наверное, очень скучно наверху? Почему бы не развлечься за счет одной глупой студентки!

Небожители? Холд и Дарем? Если бы ты только знала, как больно мне там, наверху! Снова у меня заболела голова, я потерла виски и сглотнула горечь во рту.

— Ты ему подходишь, такая же гнилая насквозь! — выплюнула она мне в лицо. — Несчастная сирота, обманом пробравшаяся в чужую семью! Это ведь как нужно было дружить, чтобы тебя удочерил сам Холд? Или ты не только с его дочерью дружила, Ана? Я ведь видела тебя на балу!

Ты хотела искренности, Алиана? Вот она! Так думает обо мне Ольга, так думали обо мне при дворе!

— И что ты видела? — со злым предвкушением уточнила я.

Говори, Ольга, договаривай! Мне очень интересно.

— Как смотрел на тебя маршал и слепец бы заметил, — брезгливо скривилась она.

Что ты знаешь обо мне, обиженная девочка? Кто дал тебе право меня судить?

У меня потемнело в глазах. Я сощурилась, пытаясь разобрать в темном пятне напротив женский силуэт.

— Какой догадливый слепец, — моргнула, глаза слезились, но я снова начала видеть. — Что же он не догадался проверить, как смотрит на меня Теодор?

Она закаменела, а затем замахнулась и ударила меня по лицу.

Я дотронулась до горящей щеки. Вот она — справедливость!

Кому-то нужны деньги, кому-то влияние. Кому-то жертва, которой сейчас оказалась ты!

Я не буду больше наивной, и не буду девочкой для битья.

Темная тягучая ярость, неконтролируемая злость. В сером мире не было красок, только холодная черная тьма. Нет тепла, нет чувств, и нет сожалений.

Человек? Слабый человек посмел ударить меня?

Это же просто смешно!

Тебе больно, девочка? О, нет, ты еще не знаешь, что такое боль. Но я тебе покажу!

Тьма ласковой кошкой подкралась к Ольге. Она упала передо мной на колени, схватилась за голову. Красные капли яркими всполохами расцвечивали темноту. Мало, ничтожно малое наказание за пощечину! Может быть, забрать её жизнь?

Что?