– Машка, – полетело изгостиной, – немедленно принеси мне валерьяновый отвар, живо, раздолбайка,жопу в горсть! Шевелись, дура!

– Ты ступай во двор, – заговорщицкиподмигнула Маша, – только стой не у подъезда, а на улице. Жди. Ща прибегу.

Маячить на тротуаре пришлось около часа,наконец передо мной очутилась домработница, замотанная в чудовищную вязануюкофту.

– Еле заснула, – усмехнуласьона, – пока краску с морды смыла, парик расчесала да коньяком нагрузилась!Руфька зашибает, особенно в последние дни.

– Похоже, вы не расстроились из-за потериместа, – отметил я.

– Меня кажную неделю увольняют! Привыкла.

– Да ну? – изобразил я живоеудивление.

– Ага, – махнула рукой Маша, –повизжит, полается, а потом снова ласковая, понимает, никто ее, кроме меня,терпеть не станет. А еще она думает: куда Машке податься, кому она нужна?Только здесь просчиталася! Я замуж выхожу!

– Примите мои поздравления.

– Руфь не знает, – хихикнулаМаша, – то-то ей сюрприз будет! Уйду молчком.

– Ваше право, – я решил понравитьсябабе, – в конце концов, не всякая готова столько вытерпеть отхамки-хозяйки.

– Я святая, – закивала Маша, –а еще мне деньги нужны, скока дадите?

– За что?

– Расскажу, че хотите, – прищуриласьМаша, – про Лизу, не застала ее, но слышала много от Руфьки, она ее сильнолюбила, прям до слез, как-никак племянница.

Я подскочил.

– Кто?

– Елизавета, – спокойно ответилаМаша.

– Вы ничего не путаете? Раскина близкаяродня Гиллер?

– Нет, а сколько дадите?

Я слегка пришел в себя и начал торг.

– Какую сумму хотите?

– Лучше первым цену называйте, –ловко ответила не желавшая продешевить Маша.

Некоторое время мы, словно игроки в пинг –понг шариком, перебрасывались фразами, потом в конце концов пришли кконсенсусу, сели в мою машину, и Маша завела рассказ.

У Руфи Соломоновны имелась сестра Франя. Отецих в свое время проклял младшую дочь за то, что та вышла замуж не за иудея, аза православного, и порвал с Франей все отношения. Того же он потребовал отжены и Руфи, но последняя категорически ответила ему:

– Мне без разницы, с кем Франя в загссходила, и вообще, бог один, только называется по-разному.

От такого заявления Соломон взбесился и выгнализ отчего дома непокорную старшую дочь, но не зря говорят, что все плохоеоборачивается в конце концов к лучшему. Соломон уже успел подыскать Руфижениха, а та не очень сопротивлялась предстоящему замужеству. Ей казалось, чтоона выбрала правильную дорогу: хороший супруг, дети, достаток в доме, счастливая,обеспеченная старость. Во всяком случае, о таком жизненном пути говорил дочерямСоломон, но ничего не получилось. Франя нашла себе невесть кого, а Руфь,оказавшись на улице, стала искать пристанище и пошла к подруге, которая жила вкоммуналке, в огромной квартире с неисчислимым количеством очень дружных,помогавших друг другу соседей. Среди разных людей, толкавшихся на общей кухне,была и преподавательница танца из театрального училища, именно она ипосоветовала Руфи стать студенткой вуза, ковавшего кадры для сцены. Онасказала:

– У нас есть общежитие, тебе будет гдеустроиться, а еще дают талоны на питание в столовой, с голоду не умрешь.

Руфь поступила в театральное училище из болеечем утилитарных соображений. Соломон не собирался прощать дочерей, старшей он вспину проорал:

– Приползешь на карачках, вот тогда яподумаю, стоит ли тебе разрешить лечь спать в коридоре.

А Руфь не желала стоять на коленях ни передкем, даже перед отцом.

В результате все получилось лучше некуда.Франя обрела статус счастливой замужней дамы, ее супруг быстро делал карьеру,изо всех сил стараясь, чтобы любимая ни в чем не нуждалась. Одна беда – у нихне было детей.

– Наверное, Соломон нас крепкопроклял, – воскликнула один раз Франя, вернувшись с очередного лечения.

– Какие твои годы! – попыталасьутешить любимую сестру Руфь. – Все впереди.

– Мне тридцать восемь, – мрачнонапомнила Франя.

Руфь вздохнула, старшая Гиллер не былачадолюбива, но словно в насмешку Господь наградил ее замечательнымирепродуктивными способностями. Руфь несколько раз бегала на аборт, что в тедалекие годы было совсем непросто. Процедуру проводили лишь по медицинскимпоказаниям, и очень часто ее делали без наркоза. Но Руфь не собираласьрисковать карьерой ради младенца. Фране она о своих регулярных походах к врачуне рассказывала, не хотела расстраивать сестру, которая кучу времени и денегтратила на лечение, мечтая в конце концов забеременеть.

Когда Фране исполнилось сорок лет, умер еемуж, а спустя месяц после похорон она вдруг ощутила некий дискомфорт, тошноту,головную боль, ломоту в костях и, заподозрив у себя инфекцию, отправилась кдоктору. Врач обрадованно сказал:

– Да вы беременны, милочка!

Франя помчалась к Руфи, а та, слушая сестру, вочередной раз подивилась на гримасы судьбы и сказала:

– У меня есть хороший гинеколог, завтраже поедем к нему.

– Еще рано, – засмеяласьФраня, – чего зря деньги тратить. Месяце на седьмом надо договариваться,лучше поскорей на учет в консультации стать.

– Ты собралась рожать?! – ахнулаРуфь.

– Конечно! – закивала Франя.

– В сорок лет!

– Да!

– С ума сошла! – подскочилаРуфь. – Это опасно!

– Вовсе нет, – закричалаФраня, – в медицинской литературе описаны случаи родов в шестьдесят лет.

– Твой муж умер, – бестактнонапомнила Руфь, – ты никогда не работала, как жить станешь?

– Есть пока запас, – бойко ответилаФраня, – сама знаешь, супруг много цацек подарил, а когда они закончатся,служить пойду.

– Кем? Ты ничего не умеешь! – Руфьбезжалостно попыталась спустить сестру с небес на землю.

– Чтобы мыть полы, много ума ненадо! – отрезала Франя, посмотрела на обомлевшую Руфь и добавила: – Ястолько лет выпрашивала себе мальчика!