— Папа! — поднимает на меня глаза. — Мы тебя заздались!

— Не заметил! — кипит у меня внутри.

— Опоздун… — осуждающе бросает мне вслед дочка.

Из душевой звук воды.

— Синичкина, — врываюсь я. — Ты бездомная, скажи мне?!

— Аа? — настороженно выглядывает из кабины.

— Я же сказал, дойдете домой — позвони!

— Аа… Телефон на зарядном, — виновато.

— Наказана! — рявкаю я в чувствах.

— Не рычи… — бесстрашно морщит нос.

— Я еще не начинал даже.

Закрывает створку душевой. Не-е-ет… Я не могу ждать, мне надо сейчас! Пока я до Бандита не дошел. И особо тяжко уголовный кодекс не нарушил. Сдергиваю свитер, скидываю остальную одежду. Захожу к ней в душ.

— Дан! — пищит она, смывая шампунь.

Ловлю ее лицо за подбородок, поднимая вверх.

— Кайся, короче.

Озадаченно смотрит мне в глаза.

— Прям сейчас?

— Да!

Облизывая губы, медленно опускается по мне вниз. Мыльной скользкой рукой сжимает член.

Воу…

Колени мгновенно становятся мягкими. Колени мягкими, а член твердым. Ловлю ладонью стенку душа.

Какая воспитанная у меня невеста… Охренеть можно от счастья. Мыльные ручки скользят по мне. Теплые капли воды бьют прямо по головке, обостряя ощущения.

— Я это… не это… — бормочу невнятно.

Вода заглушает звуки.

Обхватывает меня губами, сжимая горячей теснотой ротика. От пускает… И еще раз, облизав как эскимо, повторяет фокус. Глубоко-глубоко. До самого горла.

— Ммм… — закрываю глаза.

Я же что-то хотел от неё. С шипением кусаю губы, разглядывая как под потоками воды горячо смотрится моя девочка.

— Стой…стой…стой… — мучительно бормочу я, подаваясь бедрами назад.

С вопросом хлопает своими ресницами.

— Черт… нет… продолжай… — сдаюсь я, закрывая глаза и упираясь лбом в стекло.

У меня опять амнезия!

Отдаюсь ощущениям на мгновение.

Амнезия… — крутится в голове слово. Была. После больницы. Когда она в гостинице там с бандитом…

— Стоп!

Тяну вверх за руку. Вжимая в стену.

Поглаживаю ее губы пальцем.

— У тебя от меня секреты, Асенька?

Опускает взгляд.

— Нет… Просто не успела рассказать.

— За три месяца?

— Три? Почему три?

Хмурится, задумчиво плавая взглядом.

— Какого беса ты делала в гостинице с Германом, м? — напоминаю я ей.

Вздрагивает, зажимается, зажмуривается.

— Ась?… — напрягаюсь я.

— Можно я лучше продолжу каяться? — пальчики скользят по мне вниз, обхватывают ствол, крепко сжимая его.

Ловлю их, с трудом отдираю от инструмента покаяния.

— Итак… Ты у меня хорошая девочка, да?

Кивает.

— Ничего плохого никогда не сделаешь?

Снова кивает.

— И секретов от меня у тебя не будет?

— А где кнопочка с амнезией? — прижимается к моим губам.

— Ты выхватишь сейчас! Быстро рассказывай!

В ушах шумит пульсирующая кровь. Какой я не стойкий-то…

И вместо того, чтобы внимательно слушать, поднимаю ее бедро, втыкаюсь в теплую плоть. Глубоко целуя, отпускаю тело. Потому что сейчас она скажет какую-нибудь херню, и неизвестно, что между нами дальше…

Мне страшно. И я ловлю себя на том, что не собираюсь, останавливаться, хочу в неё кончить. Чтобы залетела. Потому что это заставит меня принять и разрулить любую хрень, какую бы она там не натворила эти три месяца назад с Герой!

От этого факта, мне больно заранее. Но будет только так. Я её не отдам.

Что. Бы. Она. Там. Не. Накосячила!

Расслабляясь, кончаю, боль с груди переплетается с удовольствием…

Мне кажется, я сейчас сдохну. А нам в загс… вот уже опаздываем, считай.

— Расскажи, — хрипло шепчу ей.

— Мы с Герой обокрали Марину. Паспорт… Так нужно было, чтобы написать тебе разрешение на операцию!

— И всё?

— Но пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста… — умоляюще пищит Синичка. — Не говори Гере, что я рассказала!

— Он втянул тебя в гоп-стоп??

— Гоп-что?

— Дура ты моя…

— Я сама так решила, он только помог!

— Ну да.

— Ну, Даня! Я ему слово дала, что ты не узнаешь! Ну, пожа-а-алуйста! Обещаю каяться каждый день! — хитренько и часто моргает ресницами.

— Ладно… — отпускает немного меня.

Пусть лучше у нас с Синичкой будет секрет от Бандита, чем у них двоих от меня.

— Не скажу. Но еще раз дашь такое слово, я не знаю тогда…

— Никогда больше!

— И про каждый день я запомнил, — обматываю бедра полотенцем, выхожу.

Верёвки вьёт из меня эта барышня!

Поправляю на камине фотки. Наши с Аришей, и Асины — с отцом, с семьёй… Одна рамочка пустая. Это Синичка купила для свадебной.

— Дан, ты не видел мою подвязку, на камине была? — собираясь, бегает она по дому.

— Видел…

— Где, — подбегает она в белых чулках и маечке.

Оценивающе съедаю её взглядом.

— Ррр… Беги.

Срываюсь к ней. Взвизгнув, несётся в спальню. Заваливаю её на кровать, приземляясь сверху.

— Теперь я буду тебя наказывать, а ты каяться! — тискаю её.

— Нет-нет-нет! — хохочет, уворачиваясь от моих атак на её чувствительную шею.

— Даня! Чулки порвешь! — ловит мою пряжку, зажимая в кулак. — Опоздаем на регистрацию!

Откидываюсь на спину отпуская её.

— Вся в долгах ты, Синичка, теперь!

Сбегает. Надеваю рубашку.

— Ась, ты мою бабочку не видела? — обшариваю всё в спальне. — Была же…

— Видела.

— Где? — подхожу к ней.

Кивает мне в окно на Алтая. Он — в бабочке, у Коры на шее — подвязка.

Смеемся. Ася фотает крутящуюся между собаками Аришу.

Дочь возвращается домой, входная дверь хлопает.

— Класивые мои псы?

— Ррр, — рычит ей Ася.

Они учат букву "р".