– Да вроде того.

– А где машину взял?

– Досталась в наследство…

Не сводя глаз с бедолаги удава, я рассказал ей все, чтопроизошло с той минуты, когда мы вчера днем расстались. Она слушала, положивподбородок на сплетенные пальчики, любопытство в глазах сменялось страхом,страх недоверчивым раздумьем.

– Но этого не может быть.

– Ну да, – сказал я. – «Еще ни один человекне оставался в живых…» Капитан Ламст, цитата две тысячи триста. А развекто-нибудь пробовал? Привыкли вы, черти, к сложившимся порядкам, не приходитвам в голову, что это не порядки, а затянувшееся недоразумение…

– Исследовательская работа велась и ведется.

– Значит, не с того конца подходили.

– Почему? Собственно говоря, ничего нового ты неоткрыл. Мы знаем, что вурдалака можно привести в шоковое состояние именно так,как это сделал ты. Это обнаружили довольно давно.

Дальше они и не могли пойти, сообразил я. Это я знал, что внастоящем большом мире никогда не было вурдалаков, а им, не ведающим своегопроисхождения, замкнутым в заколдованном месте, над которым и солнца-то нет, непонять, что вурдалаки – противоестественная нелепица. Самим им не справиться,им просто необходим человек, знающий, что мир не ограничивается всякими тамМохнатыми Хребтами и Ревущими Холмами, а человечество – ими самими. Так чтопрости меня, Панта, я им нужен. Думай обо мне как о нарушителе, я уже не назадании, я сам от себя… впрочем, разве только от себя? Я еще и от них, от тех,про кого мы сегодня не помним даже, как их звали, используем собирательныеобразы…

– Ты знакома со Штенгером? – спросил я.

– Лично – нет, но знаю вообще-то.

– Адрес знаешь?

– Знаю.

– Пистолет с собой?

– Ага.

– Вот и отлично, – сказал я.

Пульсирующий вой сирен. Мимо нас промчалась стая длинныхлегковых машин, варварски разрисованных от руки какими-то спиралями, постнымиликами с огромными глазами, оскаленными черепами и цветными кляксами. Замашинами волочились гремящие связки пустых жестянок. Завывающий, гремящийкортеж исчез за поворотом.

– Эт-то еще что такое? – осведомился я.

– Так… – Она смотрела вслед зло ибрезгливо. – Очередное извращение, Штенгер навыворот.

– Антискотство?

– В некотором роде.

– Посмотрим? Очень мне хочется взглянуть, что это такое– Штенгер навыворот.

– Ничего интересного.

– Все равно. Работа у меня такая – смотреть и слушать.

– Хорошо. Только я сяду за руль, ты дороги не знаешь.

Мы поменялись местами и вскоре прибыли на окраину города. Накраю котловины, поросшей нежной зеленой травкой, выстроилось не меньше сотнимашин, а их хозяева „столпились внизу, где стоял накрытый зеленым стол и что-тоослепительно поблескивало. На круглой высокой кафедре ораторствовал человек вчерном.

Мы не без труда протолкались в первый ряд. Большинство здесьсоставляли пересмеивающиеся и перемигивающиеся зеваки, но ближе, у самогостола, выстроились полукругом мрачные люди, десятка два, в белых холщовыхрубахах до пят, простоволосые. Глаза у них были загнанно-пустые, сами онинапоминали фанатиков зари христианства, какими я их себе представлял. Наоратора они смотрели, как на живого бога. Сверкающий предмет оказался жбаном,надраенным до жара. Из него торчала длинная ручка блестящего черпака.

Оратор снова заговорил, и я навострил уши. Был он высокий,здоровенный, откормленный, с ухоженной бородищей и расчесанными патлами нижеплеч, в шуршащей черной мантии с массивным медальоном на груди. Медальонизображал череп. Кафедру окружали крепкие парни, бросавшие по сторонам цепкиеподозрительные взгляды. Куртки у них знакомо оттопыривались. Как я подметил,они больше смотрели на склоны котловины, чем на толпу.

– Все хаос, – зычно и уверенно вещалпроповедник. – Какого-либо организующего разумного начала в нашем миренет. Поисками порядка, закономерности, хотя бы ничтожного здравого смыслазанимались лучшие умы. Они ничего не достигли, и вы все это знаете. Вам всемизвестно, что наш мир представляет собой сгусток хаоса, созданный неизвестнокем неизвестно как неизвестно ради чего. Ваша жизнь бесцельна, вы – манекены,живущие по инерции, подстрекаемые лишь примитивными инстинктами размножения иутоления потребностей желудка. Вы знаете, что я прав, вы сами пришли к тому жевыводу…

Он говорил долго и убедительно. Надо отдать ему должное – онвсесторонне исследовал жизнь континуума и совершенно справедливо считал, чтоэтот мир – досадная нелепость, необъяснимая ошибка. Талант исследователя у негобыл, и витийствовать он умел.

– Будьте настоящими людьми! – загремел он, орлинымвзором озирая паству. – Наберитесь смелости оборвать ваше бессмысленноесуществование жвачных животных. Победите страх. Решительно, как подобаетмужчинам, уйдите, хлопнув дверью. Обманите рок. Натяните нос тому, кто обреквас на жалкое прозябание!

Он взмахнул руками, сошел с кафедры, взялся за ручку черпакаи выжидательно посмотрел на толпу. Толпа безмолвствовала. Кое-кто сталпробираться подальше от стола.

– Сам и глотай! – крикнули у меня за спиной.

– Делать ему нечего! Жратвы навалом, вот и бесятся!

– Острые ощущения ему подавай!

– В ухо бы ему, да куда там, вон как вызверились,мордовороты…

Тем временем кто-то в холщовом подошел к столу, схватилобеими руками торопливо протянутый проповедником черпак, глотнул, захлебываясь,заливая рубаху на груди густой зеленой жидкостью. Короткая судорога скрючилаего тело, он осел на землю и больше не шевелился. Движение в толпе усилилось,она таяла, как воск на солнце, люди торопились к автомобилям. Холщовыевереницей тянулись к столу, один за другим припадали к ковшу, один за другимпадали на мягкую траву, солнца в небе не было, смотреть на это не хватало сил,они шли и шли, пили, падали…

– Разбегайся! – заорал кто-то.

По склону прямо к столу неслась, размахивая дрекольем ивоинственно вопя, кучка людей. В переднем я сразу узнал Штенгера. Телохранителичернорясного торопливо вытаскивали из-под курток дубинки и кастеты, смыкалисьвокруг своего вождя. Зеваки мгновенно рассыпались.

И грянул бой. Били в песи, крушили в хузары. Силы былипримерно равны, обе группы явно знали толк в рукопашной – вряд ли это былапервая стычка. Стол перевернули сразу же, зеленая отрава полилась на мертвых,замелькали палки и кулаки, сплелись в клубок апостолы Абсолютного Скотства ипророки эвтаназии. Кто-то уже лежал, кто-то, согнувшись, выбирался из свалки, упроповедника рвали с шеи крест, Штенгер размахивал колом…

Рядом хлопнул выстрел, второй, третий.