Оборвав рассказ на полуслове, Марина Сергеевна вытащила изкармана халата сигареты и воскликнула:

– Пойдемте на лестницу, покурим.

Мы вышли из комнаты, пробежались по коридору и оказалисьоколо плаката с грозной надписью: «Дымить только здесь, иначе плохо будет. Еслив лабораториях найду кого с сигаретой, премии лишатся все сотрудники. Иванов».

– Лев Николаевич никогда никого не стеснялся, – сообщила моясобеседница, выпуская струю светло-сизого дыма. – Знаете, есть такая категориямужчин: на работе скромники, ничего себе не позволяют. Выйдут на улицу иначинают за каждую юбку хвататься.

Но Воротников не считал нужным скрывать свои романы. Инаучные сотрудницы становились его любовницами. Лев Николаевич открыто возил насвоей машине очередную обоже, дарил ей подарки, помогал написать кандидатскуюдиссертацию и… менял на новую девочку. Все романы протекали по одному сценариюи длились не больше полугода. Новоиспеченные кандидатки не оставались влаборатории, выпархивали из нее, на их место прибывали новые. Только одна АнютаЛяпунова верой и правдой служила Льву Николаевичу. Все в институте давно забылипро то, что у Воротникова и Ляпуновой были когда-то «неуставные» отношения.Самое удивительное, что супруга Льва Николаевича привечала его любовниц,принимала их у себя дома, кормила, поила, а когда муж обзаводился новойпассией, утешала брошенную и помогала ей, в частности, пристраивала на работу.Майю Михайловну в институте поэтому считали блаженной.

– Детей у них со Львом Николаевичем не было, – тараторилаМарина Сергеевна, – девочек себе Воротников подбирает совсем молоденьких,двадцатилетних. Может, у Майи Михайловны срабатывал родительский инстинкт? Вчем тут было дело, никто не знал, но, когда Майя Михайловна скоропостижноскончалась, Лев Николаевич совершенно не изменился. Он продолжал жить в своеудовольствие. И этого человека решила окрутить Настя Кусакина. Уж онастаралась, – качала головой Марина Сергеевна, – прямо из кожи вылезала, оченьхотелось профессоршей стать. На цырлах перед Воротниковым бегала. Но тототчего-то даже не смотрел в сторону красавицы, возил домой не слишкомсимпатичную внешне Ларису Яковенко.

Как-то раз Марина Сергеевна отправилась в гости к подруге,живущей на другом конце города. Приехала в назначенный срок и ткнулась взапертую дверь. Обозлившись на подружку, Марина Сергеевна позвонила той намобильный и сердито сказала:

– В чем дело? Стою у тебя под дверью!

– Мы на пять договаривались, – последовал ответ.

– Еще и вредничаешь! – окончательно вышла из себя Марина. –Сейчас без десяти пять, извини, что на десять минут раньше заявилась, но я ведьне самолет, не летаю по расписанию.

– Сейчас без десяти шесть, – вздохнула приятельница.

– С ума сошла! У тебя часы спешат!

– Нет, вчера стрелки переводили, а ты забыла это сделать!

Марина Сергеевна ойкнула. Действительно, вся страна перешлана летний отсчет времени.

– Ступай в кафе «Лиза», – велела подруга, – подожди менятам.

Марина Сергеевна пошла по указанному адресу, втиснулась втесно набитый людьми зальчик, заказала себе чашечку кофе и увидела… ЛьваНиколаевича с Настей.

Парочка, поглощенная друг другом, никого не замечала.Воротников весьма нежно держал девушку за руку, Настя смотрела на профессора влюбленнымиглазами. Марина Сергеевна прикрылась газетой и стала с любопытством наблюдатьза чужим свиданием. Лев Николаевич целовал Насте пальчики, та прижималась ккавалеру. Через некоторое время за Мариной Сергеевной пришла подруга, и ученаяушла, а Воротников и Кусакина остались.

На следующий день Марина Сергеевна, любопытная, какбольшинство сотрудников НИИ, решила продолжать наблюдение, но Лев Николаевич невыказывал никакого интереса к Насте и после окончания работы посадил к себе вмашину не ее, а Ларису.

– Спрашивается, зачем скрывать роман с Настей? – недоумеваласейчас Марина Сергеевна.

– Может, профессор стеснялся, – предположила я.

– Господи, – всплеснула руками Марина Сергеевна, – да емутакое и в голову не придет!

– Я вам не помешала? – раздался голосок, и на лестничнойклетке появилась маленькая, худенькая, если не сказать тощая, женщинанеопределенных лет, одетая в халат, но не белый, а синий.

– Что ты, Анюточка, – проворковала Марина Сергеевна, – какиеу меня могут быть секреты. Кстати, познакомься, это майор из милиции,расследует дело о том, как погибла Настя Кусакина. Вот поговорите с Анютой, –обратилась она ко мне, – думается, ей есть что сказать про Настю!

С этими словами Марина Сергеевна швырнула окурок в ящик спеском и была такова.

Мы с Анютой уставились друг на друга. Следовало начатьразговор, но у меня, как на грех, сильно заболела голова. Чувствуя, как кмозгам подбирается мигрень, я пробормотала:

– Будем знакомы, Дарья.

– Анюта, – ответила худышка и замолчала.

Я порылась в сумочке.

– Не дадите водички?

– Зачем?

– Хочу лекарство принять, не поможет, конечно, но длясамоуспокоения все равно выпью.

– Что у вас болит?

– Голова. Мигрень. Слышали про такую болячку?

Анюта кивнула.

– Пойдемте.

Комната, куда она меня привела, была просто огромной, глазне хватало, чтобы окинуть все помещение. Но в отличие от лаборатории ПавлаНиколаевича тут ничем не пахло. Анюта вытащила какие-то пузырьки, накапаларазных жидкостей в пробирку, взболтала, потом включила горелку, подогреласодержимое, следом засунула ее в какой-то утробно гудящий аппарат. Я синтересом наблюдала за ее манипуляциями. Наконец Ляпунова вытащила стекляннуютрубочку, содержимое которой превратилось из прозрачного в бордово-красное, и велела:

– Выпейте залпом.

– Что это?

– Не бойтесь, коктейль от мигрени.

– Лучше проглочу свой спазган, – испугалась я.

– Он вам не поможет, а это снадобье как рукой боль снимет.

Я заколебалась, очень не люблю употреблять внутрь нечтонепонятное.

– Не бойтесь, – улыбнулась Анюта.

Потом она наклонила пробирку, капнула себе на ладонь ислизала жидкость языком.