Из парадной двери дома возникла зловещая фигура Сына Мрака.Деформации все распространялись, превращая его в нечто паукообразное. Егобледный глаз стал таким широким, что доставал до челюсти. Вся сцена будтоявилась из кошмара.

— Держись, — скомандовал Фило.

Вдруг оказалось, что они летят, нет, не летят, — скореепрыгают на крышу машины, а потом через забор. Рошаль около автомобиля попыталсясхватить Фило за ногу, но был слишком нерасторопен, слишком пораженпроисходящей деформацией. Гилбрин вздохнул с облегчением, хоть и содрогнулся отих жесткого приземления.

Людей вокруг не было. Гилбрин не знал, попрятались ли они подомам от страха или это Сын Мрака скрыл от них происходящее. Он лишь понимал,что не может ждать помощи от смертных, и желал, чтобы они держались подальше ине пострадали. В других вариантах и в другие времена множество смертных погиблоиз-за капризов Властелина Теней.

И в этом мире наверняка пострадало немало людей.

Сразу вслед за Сыном Мрака двигался Август де Фортунато.Если бы его собственное положение не было почти таким же, Гилбрин рассмеялсябы, увидев, как вынужден передвигаться ренегат. Он выглядел, как сбежавшийперсонаж мультфильма. Разумеется, и Гилбрин был не лучше. Хорошо, чтомеханический человек достаточно силен, чтобы нести его, не теряя скорости. Бродягасомневался, что смог бы двигаться быстрее, чем сейчас двигался отец Майи.

Из тени выпрыгнули два сбитых с толку Рошаля. Оба двигалисьмедленно, но один находился достаточно близко, чтобы, несмотря на очевиднуюпотерю ориентации, сделать подножку аниматрону. Фило потерял равновесие иповалился на тротуар, а Гилбрин упал назад.

И в этот момент мир снова стабилизировался.

— Карим! — выдохнул Бродяга.

Какое удовольствие снова смотреть на свое тело и видетьнормальные руки и ноги, даже если у этих ног притаился вдруг обновившийсяРошаль! Гилбрин воспользовался вернувшимся чувством реальности, чтобыпосчитаться с угрожающим им Рошалем. Он ослабил опору фонарного столба.

Все еще адаптируясь к возвратившемуся нормальному состоянию,тварь не заметила столб, пока он не начал падать.

Разрываясь между желанием отскочить и приказом хозяина,Рошаль действовал слишком медленно. Наконец он все же отпустил ногу Фило ипопятился, но было уже слишком поздно.

Лампа попала ему в бок. Плафон разлетелся, а все еще непрервавшийся ток теперь шел сквозь горе-бойца.

«Ясно одно, — подумал Гилбрин, затыкая нос, — Рошаль пахнетлучше, если его жарить, тогда не пропадет аромат».

Рядом поднимался Фило. Гилбрин подал ему руку, но большеничего не успел: у них за спиной возник Сын Мрака.

— Очень нехорошо, когда гости убегают, друзья. А я ведь ещене познакомил вас со своим знаменитым гостеприимством. Не хочу, чтобы вы покинулиэтот мир, считая, что я не сделал для вас всего возможного.

И снова к ним протянулись туманные щупальца. Десяткищупальцев, и, двигаясь, они расползались. Было ясно, что никому увернуться неудастся.

Фило потянулся к поясу, но сабля исчезла. Его единственныйптичий глаз остановился на Гилбрине.

— Нам конец, парень. Единственная надежда: если за намипридет капитан.

Гилбрин взглянул на ночное небо, почти ожидая, что внезапноматериализуется призрачный корабль, и Голландец с Майей повернут событиявспять. Никаких признаков летающего судна, да и Майю поблизости он нечувствовал. Глупо надеяться. Видимо, и Майя и мореход где-то попались в вечнуюловушку, о чем бы там Фило раньше ни говорил. «Кавалерии Джона Уэна не будет.Индейцы нас схватят».

Но это клевета на индейцев. Никто не может быть стольсмертоносен, как Сын Мрака.

Тени на них сомкнулись. И Бродяга и его соратник боролисьизо всех сил, но на сей раз безуспешно. Властелин Теней уже тащил их к себе. Заего спиной ухмылялся Август де Фортунато, радуясь чужому несчастью. Гилбринхотел бы рассчитаться хотя бы с этим предателем. Изловивший его был ужасен, нослушать при этом насмешки дорогого Августа — это уж слишком!

— Смейся сколько хочешь, Август, — сказал он, — но помни,скоро ты последуешь за нами.

Тут его поглотила тьма, но он успел получить скромноеудовольствие, слыша, как внезапно замер смех де Фортунато.

Голландец смотрел на Майю. Он чувствовал, что больше ничего неможет делать, только смотреть. И не только потому, что она напоминала ему опотерянной Марии — хоть они и были очень похожи, Майя все же слегка отличалась,да порой и не только слегка. Эти различия интриговали и даже вызываливосхищение.

Она расслабляюще действовала на его душу. Он не привык ктакому. Он жил в мире непрерывного повторения, один и тот же цикл разрушенияпроисходил снова и снова. Самим своим присутствием Майя де Фортунато разбилаэтот цикл вдребезги.

С одной стороны, это его беспокоило, но с другой —заставляло почувствовать себя живым, настоящим человеком, а не потерянным вовремени призраком.

Как хорошо было бы остаться с ней подольше, решил Голландец.Может быть, они стали бы друзьями, а потом больше чем друзьями.

«Ты все еще мечтатель? После стольких вечностей ты все ещемечтаешь о новой жизни, любви и возрождении. Пора бы поумнеть».

Он видел, что она занята расчетами, пытаясь использоватьшанс на спасение наилучшим образом. Контакт с одним из Странников дал ейпричину надеяться, а ему причину поражаться. Голландец не ожидал, что убеглецов есть такие способности. Интересно, чем еще она его удивит?

Но какое это имеет значение? Важно лишь помочь ей.

Они все плыли, огибая самые высокие из домов. Голландец былуверен, что его корабль вернулся в двадцатый век, чтобы присутствовать присмерти этой Земли. Это означает, что у них остается совсем мало времени доначала настоящего разрушения, когда поток станет необратимым.

Должно быть, первая ударная волна уже прошла Но их ощутяттолько самые чувствительные. Остальные до последнего дня не поймут, чтопроисходит, а тогда рухнет все.

Он кивнул и машинально хотел положить ей руку на плечо,чтобы успокоить, но в последний момент одернул себя.

«Ты не должен с ней сближаться».

— Ты готова?

— Да.

— Что ты сейчас будешь делать?