— Ждать, пока он спустится, а пока попробую связаться сГилом и Хамманом.

Она упомянула имя маленького смешного парня, и Голландецпочувствовал укол в сердце. Когда-то она и Гилбрин были очень близки. Они исейчас близки, это очевидно. Не любовники, но старые друзья. Во всяком случае,он на это надеялся.

"Опять эти запретные мысли. Что я за идиот думать отом, о чем думать нельзя. Забудь ее. Тебе с корабля не уйти.

Твой единственный товарищ навеки — этот корабль, «Отчаяние».О, она не из тех, кто добровольно бросит друга".

Они все спускались. Майя вздохнула.

— Странно. Я их не чувствую. — Она вдруг со страхомпосмотрела на Голландца. — Вы думаете, их мог схватить Сын Мрака?

Он не успел ответить, а она уже продолжала:

— Они могут поставить защиту. Наверное, так. Надопопробовать посильнее. Может, если я буду работать на прием, один из нихзаметит.

Она очень нервничала, да оно и понятно. Ведь им приходилосьтолько надеяться, что «Отчаяние» спустится достаточно низко, к тому же оба небыли уверены, что Майе позволят уйти. Ей хватит забот и без тревоги за друзей.

Он смотрел, как она сосредоточивается на контакте со своимитоварищами. Сначала казалось, что у нее ничего не выходит, хотя «Отчаяние» плылпрямо над центром громадного мегаполиса. На таком расстоянии связаться с однимили несколькими друзьями для нее не проблема Но драгоценное время испарялось, аникаких признаков успеха не было Голландец, не в состоянии больше справиться сосвоим порывом, успокаивающе положил руку на ее плечо.

Вдруг его голову заполнил голос.

«Кто это?» — спросил голос.

«Майя де Фортунато», — в приступе радости ответила егоспутница. Ее голос тоже отозвался в его голове. Голос спрашивающего, голосмужчины, чем-то напоминал ему те, что так часто его преследовали. Но он звучалтак, как будто говорил с дальнего конца длинного тоннеля.

«Майя де Фортунато? Я Мендессон. Прекрасно, фрейлейн, что выменя нашли».

«Мендессон! — Майя волновалась все больше, и через контакт сней Голландца тоже охватило это волнение. — Мне нужно послать сообщение».

«Успокойтесь, пожалуйста. Где вы? Вас слышно, как будто,издалека. Вы не в моем времени, но вроде и в моем».

Голландцу не понравилась его манера говорить, но он тут жепонял, что это он уловил недовольство Майи. Уже трудно было понять, кто и чточувствует, но он решил, что это и не имеет значения. Никогда в жизни он нечувствовал себя частью пары, даже с…

Ответ Майи не дал ему закончить такую богохульную мысль.

"Не имеет значения, где я, Мендессон. Слушайте меня.

Вы знаете Хаммана Таррику?"

«Знаю. Даже недавно с ним говорил, фрейлейн. И в частности овас».

«Тогда вы из его группы. — Темноволосая беглянка соблегчением вздохнула. — У меня мало времени. Вы можете вступить с ним вконтакт? Я не могу найти его следа».

«Конечно, могу. Вы, кажется из двадцатого столетия? Вашголос звучит близко, и вдруг далеко. Что происходит?..»

Посмотрев вниз на приближающийся пейзаж, Голландецнахмурился.

— Майя, надо спешить! Я не знаю, спустится ли он ниже и накакой срок.

«Кто это?»

«Не имеет значения. — Бессознательно Майя сжала рукуГолландца, преодолевая разочарование от контакта с Мендессоном. — Слушайте!Найдите мне Хаммана или Гилбрина-Бродягу! Побыстрее! Скажите Хамману, чтокорабль вернулся. Думаю, что я смогу покинуть…»

Голландец почувствовал, как оборвалась связь, такое остроементальное ощущение, что он отстранился от Майи, разрывая и эту связь.

— Черт возьми! Если бы он все время не прерывал, я бы успелавсе сказать. Надеюсь, что он передаст, по крайней мере то, что я сказала.Гилбрин и он хоть будут знать, что у меня все хорошо. — Она вдруг взглянула насвою руку, потом на Голландца. — Когда вы до меня дотронулись, я почувствовалаперемену. Вы добавили мне сил.

— Я этого не ожидал. — Он боялся, что покраснеет. Смешно,конечно, но он знал: пока она на него так смотрит, этот страх не пройдет.

— Я знаю, что наши такое умеют, но только при большомусилии, и если оба сильны. Все же контакт был устойчивей, чем я ожидала. — Оназадумалась. — Мендессон говорил со мной из другого времени и места. Странно,что до него я могу добраться, а до Гила и Хаммана — нет.

— Но ты же говорила, что они могут прятаться специально.

— Хотелось бы верить. — Она снова посмотрела на свою руку. —Когда мы объединились в контакте, я еще кое-что почувствовала. Я почувствовалавас. Что вы такое. Что-то из ваших мыслей, не все. — Он не ответил, но Майябыстро вернулась к мысли о побеге. Она посмотрела вниз. За эти минуты ониспустились незначительно. Для Голландца это было знаком, что время подходит.

— Мы останавливаемся?

— Да.

— Значит, надо действовать. — Майя отбросила волосы с лица иогляделась.

— Как вы думаете, имеет значение, с какого места на кораблемы начнем?

Вот и все, она готова в путь. Его снова удивило, как ейудается хотя бы изобразить такое спокойствие. Почему корабль должен позволитьсойти пассажирке, которую он только что принял на борт? Сам он такой надеждыМайе не подавал. Шансов спастись не было.

Но он все же отвечал на ее вопрос:

— Нет, место не имеет значения.

Майя ему улыбнулась. И он сильнее ощутил вину. Она протянуларуки:

— Наверное, шансов будет больше, если мы возьмемся за руки.

Голландец кивнул, беря ее руки в свои. Майя закрыла глаза,но он не мог. Он знал, надо что-то сказать. Он просто должен что-то сказать.

— Майя…

Бешеный ветер, гнавший их раньше, снова вдруг пронесся попалубе «Отчаяния».

Он быстро притянул ее к себе, опасаясь, что ее унесет буря.Тщетная предосторожность! Ветер был так силен, что поднял в воздух обе фигуры.Майя вскрикнула от удивления, и даже Голландец замычал, настолько эта ужаснаясила оказалась неожиданной.

Он смог расслышать ее слова лишь потому, что они были тактесно друг к другу прижаты.

— Что происходит?