чтобы отбросить противника на Руа, а британские войска перейти в наступление по обе стороны от Соммы, чтобы ликвидировать угрозу Амьену.

Таким образом, приходилось предусматривать для союзных армий наступательную операцию, организовывать для них не только пассивный, направленный на консолидацию фронта образ действий, навязанный им развитием событий с 21 марта, но и активные действия.

Однако для того, чтобы организовать активную операцию, руководить ею, вдохновлять ее, побуждать главнокомандующих развивать ее, а также чтобы добиться правильного распределения сил, полномочия, которые я имел в результате Дуланского соглашения, становились явно недостаточными. Они были недостаточными даже для ограниченных оборонительных операций, которые велись в данное время; тем более они оказались бы недостаточными в ближайшем будущем, когда мне пришлось бы принимать решения относительно стратегического использования союзных сил, обновленных и увеличившихся благодаря американской помощи, определять в зависимости от обстановки точку приложения этих сил, распределять наступательные и оборонительные задачи, быть может, даже производить обмен войсками между французским и итальянским фронтами.

Роль простого координатора не могла соответствовать расширенному плану действий, который мы неизбежно должны были принять в ближайшем будущем. Она предоставляла слишком мало инициативы исполнявшему эту роль начальнику, чтобы позволить ему быстро и энергично реагировать на возможные случайности, возникающие в процессе оборонительного сражения, или организовать и предпринять серьезные наступательные операции. Эту роль надо было превратить в роль руководящего органа. Чтобы получить от этого междусоюзнического органа, созданного в Дулане доверием правительств, все, чего ждали от него, необходимо было теперь же расширить его полномочия, передать ему стратегическое руководство на Западном фронте, подтвердить его власть над союзными главнокомандующими, распространить эту власть на все войска, сражающиеся от Северного моря до Адриатики.

Нескольких дней было достаточно, чтобы убедиться в несостоятельности Дунайского соглашения. Как интересы настоящей минуты, так и будущее коалиции требовали его немедленного пересмотра.

В этом смысле я и поставил вопрос перед председателем совета министров и просил его о дополнении решения, принятого 26 марта британским и французским правительствами.

Клемансо, переговорив со мной по этому поводу 1 апреля, решил созвать новую конференцию, на которую пригласил, кроме английских и французских представителей, также представителей Америки.

На этой конференции, 3 апреля, в ратуше, в Бовэ было вынесено следующее решение:

«Ген. Фошу поручено британским, французским и американским правительствами координировать действия союзных армий на Западном фронте; для этого ему даются все необходимые полномочия для обеспечения эффективности его работы. С этой целью британское, французское и американское правительства поручают ген. Фошу общее руководство (direction stratégique) военными операциями.

Главнокомандующие британской, французской и американской армиями осуществляют во всей полноте управление (conduite tactique) каждый своей армией. Каждый главнокомандующий будет иметь право принести жалобу своему правительству, если, по его мнению, его армия окажется в опасном положении вследствие какой-либо директивы, полученной от ген. Фоша».

На эту конференцию приехал из Лондона Ллойд Джордж. Высадившись в Булони, он приехал на автомобиле к нам в Бовэ, где находился также Клемансо, причем по пути ему пришлось пересекать дороги, по которым отходили снятые с фронта английские войска. Очевидно, беспорядок и низкое моральное состояние этих войск не могли дать ему особенно благоприятной картины обстановки. Не говоря уже о значительном опоздании, он приехал в Бовэ с самыми мрачными впечатлениями.

Будучи в таком настроении, он во время конференции заявил мне: «Английский народ доверяет вам. Нигде ваше назначение главнокомандующим союзными армиями не было принято так хорошо, как в моей стране». А затем, по окончании конференции, он вдруг спросил меня: «А теперь, за кого же мне держать пари? За Людендорфа или за Фоша?» На что я спокойно ответил ему: «Пока что можете держать за меня; вы выиграете. Людендорфу нужно прорвать наш фронт, – это ему уже не удастся, а мы должны остановить его, что мы, несомненно, и сделаем. Впоследствии, когда нам придется прорывать его фронт, надо будет подумать; мы посмотрим, на что мы способны». На этом наш разговор закончился.

* * *

Хотя решение, принятое в Бовэ, не вполне отвечало моим предложениям, так как фактически моя власть не распространялась ни на весь Западный фронт от Северного до Адриатического моря, ни на все войска, сражавшиеся на этом фронте, однако оно в основном содержало все то, что было необходимо для ведения американской, британской и французской армиями сражения на фронте во Франции, т. е. на главном театре военных действий. Уверенный в том, что британское и американское правительства согласятся на эту новую формулу, Клемансо несомненно хотел, чтобы выиграть время, на первых порах ограничить сферу деятельности общесоюзного главнокомандующего этим театром и этими армиями; добившись этого результата, он рассчитывал впоследствии распространить соглашение в Бовэ на итальянский театр и итальянскую армию, с одной стороны, и на бельгийскую армию – с другой.

Вопрос об Италии рассматривался Высшим военным советом 2 мая в Абвиле.

Орландо и Соннино[54] заявили от имени итальянского правительства, что не могут безоговорочно принять текст соглашения в Бовэ, и предложили примирительную формулу, устанавливавшую различие между итальянским фронтом и командованием итальянской армией. Эта формула, которую приняли затем и остальные правительства, заключалось в следующем:

1) итальянский фронт теперь же подчиняется полномочиям ген. Фоша в смысле согласования операций в том виде, в каком эти полномочия определены соглашением в Дулане;

2) однако главное командование итальянской армией будет передано этому генералу лишь в том случае, если обстановка потребует присутствия за Альпами других союзных армий, которые будут сражаться там под его командованием в тех же условиях, как во Франции.

Ограничение, внесенное таким образом итальянским правительством, тем не менее предоставляло междусоюзническому командованию право наблюдения за итальянским фронтом и возможность, если оно сочтет это нужным, использовать заальпийский театр для осуществления своих стратегических планов.

Что же касается бельгийской армии, то этот вопрос обсуждался Высшим военным советом в Версале 3 июля, в то время как союзные армии готовились к переходу в наступление во Франции. Так как можно было предвидеть, что бельгийские дивизии будут привлечены к активному участию в этом наступлении, то было желательно, чтобы и они, как и остальные союзные дивизии, находились в моем распоряжении. Но добиться этого не удалось, так как начальник штаба бельгийской армии ген. – лейт. Жиллен категорически отказал в своем согласии, сославшись на конституцию своей страны.

Спустя несколько недель бельгийский король безоговорочно согласился руководить во Фландрии операциями союзных бельгийских, французских, английских и американских войск по директивам союзного главного командования.

* * *

Чтобы покончить с этим вопросом общесоюзного командования, следует добавить, что решением правительств от 2 мая был упразднен Исполнительный комитет, созданный за 3 месяца до того и теперь утративший свое значение. 14 мая я официально получил звание главнокомандующего союзными армиями во Франции.

Но все это были только