Он радовался той внезапной радостью, которая так редковыпадает на долю человека, которому приходится командовать в революционнойармии; такая радость вспыхивает, когда видишь, что хотя бы один твой флангдержится крепко. Если бы оба фланга держались крепко, это было бы уж слишком,подумал он. Не знаю, кто бы мог вынести такое. А если разобраться в том, чтотакое фланг, любой фланг, то можно свести его к одному человеку. Да, к одномучеловеку. Не такая аксиома было ему нужна. Но этот человек — надежен. Одиннадежный человек. Ты будешь моим левым флангом, когда начнется бой, думал он.Говорить тебе об этом сейчас, пожалуй, не стоит. Бой будет очень короткий,думал он. Но и очень славный бой. Ну что ж, мне всегда хотелось самостоятельнопровести хоть один бой. Я всегда находил погрешности в тех боях, гдекомандовали другие, начиная с Азенкура и до наших дней. Свой собственный бойнадо провести как следует. Это будет бой короткий, но безупречный. Если всесложится так, как оно должно сложиться по моим расчетам, то этот бой будетдействительно безупречен.

— Нет, правда, — сказал он Ансельмо. — Я ужасно рад тебявидеть.

— И я рад видеть тебя, — сказал старик.

Сейчас, когда они взбирались по склону в темноте, и ветердул им в спину, и их заносило снегом, Ансельмо уже не чувствовал себя одиноким.Он перестал чувствовать свое одиночество с той минуты, как Ingles хлопнул егопо плечу. Ingles был веселый, довольный, они шутили друг с другом.

Ingles сказал, что все идет хорошо и тревожиться не о чем.Глоток абсента согрел Ансельмо, и ноги у него тоже начали согреваться отходьбы.

— На дороге ничего особенного, — сказал он.

— Ладно, — ответил ему Ingles. — Покажешь мне, когда придем.

Ансельмо шел радостный, и ему было очень приятно думать, чтоон не покинул своего наблюдательного поста.

Если бы он вернулся в лагерь, ничего бы плохого в этом небыло. Это был бы вполне разумный и правильный поступок, принимая во вниманиеобстоятельства, думал Роберт Джордан. Но он остался, выполняя приказ, думалРоберт Джордан. Выстоять на посту в такую снежную бурю. Это о многом говорит.Недаром по-немецки буря и атака называются одним и тем же словом — «Sturm». Ябы, конечно, мог подобрать еще одного-двоих, которые остались бы на посту.Конечно, мог бы. Интересно, остался бы Фернандо? Вполне вероятно. В концеконцов, он сам вызвался проводить меня сюда. Ты думаешь, он остался бы? А какбы это было хорошо! Упорства у него хватит. Надо будет прощупать его. Интереснознать, о чем сейчас думает этот манекен.

— О чем ты думаешь, Фернандо? — спросил Роберт Джордан.

— А почему ты спрашиваешь?

— Из любопытства, — сказал Роберт Джордан. — Я оченьлюбопытный.

— Я думаю об ужине, — сказал Фернандо.

— Любишь поесть?

— Да. Очень.

— А как ты находишь — Пилар стряпает вкусно?

— Так себе, — ответил Фернандо.

Прямо второй Кулидж, подумал Роберт Джордан. А все-таки мнекажется, что он бы остался.

Они медленно взбирались по склону сквозь метель.

— Эль Сордо был здесь, — сказала Пилар Роберту Джордану.

Они вошли с холода в дымное тепло пещеры, и женщина кивкомподозвала Роберта Джордана к себе.

— Он пошел насчет лошадей.

— Хорошо. А мне он ничего не просил передать?

— Вот только то, что пойдет насчет лошадей.

— А как дела у нас?

— No se[50], — сказала она. — Полюбуйся на него.

Роберт Джордан увидел Пабло сразу, как только вошел, и Паблоухмыльнулся ему. Сейчас Роберт Джордан опять посмотрел на Пабло, сидевшего застолом, и с улыбкой помахал ему рукой.

— Ingles! — крикнул Пабло. — А снег-то все еще идет, Ingles.

Роберт Джордан кивнул.

— Сними сандалии, я их посушу, — сказала Мария. — Повешу воттут, перед очагом.

— Смотри не сожги, — сказал ей Роберт Джордан. — Я босикомне хочу расхаживать. В чем дело? — повернулся он к Пилар. — Что это у вас —собрание? А разве часовых не выставили?

— В такую метель? Que va!

За столом, прислонясь к стене, сидели шестеро мужчин.Ансельмо и Фернандо все еще стряхивали снег с курток и штанов и постукивалиногами о стену у входа в пещеру.

— Сними куртку, — сказала Мария. — А то снег растает, и онанамокнет.

Роберт Джордан стащил с себя куртку, стряхнул снег с брюк иразвязал шнурки своих альпаргат.

— Намочишь тут все кругом, — сказала Пилар.

— Ты же сама меня позвала.

— Ну и что же? Вернись ко входу и стряхни снег там.

— Прошу прощения, — сказал Роберт Джордан, становясь босыминогами на земляной пол. — Разыщи-ка мне носки, Мария.

— Господин и повелитель, — сказала Пилар и сунула полено вогонь.

— Hay que aprovechar el tiempo, — ответил ей Роберт Джордан.— Надо пользоваться тем вре??енем, которое еще есть.

— Тут заперто, — сказала Мария.

— Возьми ключ. — И он бросил ключ Марии.

— К этому замку не подходит.

— Не в этом мешке, в другом. Они там наверху, сбоку.

Девушка вынула носки, затянула завязки у рюкзака, заперлазамок и подала Роберту Джордану носки вместе с ключом.

— Садись, надень носки и разотри ноги как следует, — сказалаона.

Роберт Джордан усмехнулся, глядя на нее.

— Может, ты мне их волосами осушишь? — спросил он специальнодля Пилар.

— Вот свинья, — сказала Пилар. — Сначала корчил из себявластелина, теперь на место самого бывшего господа бога метит. Стукни егополеном, Мария.

— Не надо, — сказал ей Роберт Джордан. — Я шучу, потому чтоя доволен.

— Ты доволен?

— Да, — сказал он. — По-моему, все идет прекрасно.

— Роберто, — сказала Мария. — Садись вот сюда, посуши ноги,а я дам тебе чего-нибудь выпить, чтобы ты согрелся.

— Можно подумать, что до него никому не случалось промочитьноги, — сказала Пилар. — Что с неба ни разу ни одной снежинки не упало.

Мария принесла овчину и бросила ее на земляной пол.