стиль моей работы. Я заимствую вашу внешность, ваши черты, манеру поведения и разговора, передаю ваш ход мыслей и привычки, а потом создаю совершенно новых людей – очень похожих на вас, но не вас.

– Но вы не писали эту книгу, – удивилась Люся. – Говорили, что не можете.

– Я писал ее в своей голове и уже почти закончил. Осталась развязка – то, ради чего вся книга и затевалась. Кульминация, драматический исход и финал. Не будем затягивать!

Хлопнув в ладоши, Олег Васильевич потер руки.

– Вы как предпочитаете: чтобы сначала каждый из вас произнес монолог или оформим это в виде диалога? Конфликт. Перепалка, брат в ярости хватает… – Он огляделся. – …Чугунный подсвечник. Или нет, это слишком кроваво и не тонко.

Он перевел взгляд на тот же пакет, на который смотрел Коля, когда придумывал, как будет вывозить Гончара из квартиры.

– Ты задушишь ее. Это будет красиво.

– Прекратите! – возмущенно перебила его Люся. – Вы, конечно, больной человек, и мы все понимаем, но это уже слишком. У всего есть предел! Спасибо за все и до свидания!

И тут Коля, сам не понимая, что делает, кинулся вслед за сестрой.

Догнал ее на пороге, грубо схватил за волосы и, не обращая внимания на ее крики, дотащил до кровати.

– Как ты могла выбрать его? – удерживая за плечи, проговорил он ей в лицо не своим голосом. – Мы же с тобой всегда были единым целым, а ты отказалась от меня и предала!

– С ума сошел? – завизжала Люся. – Немедленно отпусти, а то я тоже тебя ударю.

– Ты изменила всему, что нам было дорого, ты поддалась соблазнам и…

Люся с размаха отвесила ему звонкую пощечину. В ответ Коля схватил ее за горло.

Он не понимал, что происходит. Он говорил и делал то, чего не хотел, то, о чем не думал и что никогда не посмел бы совершить. Гнев застилал ему глаза, и остановиться он уже не мог, потому что, кроме остервенелой жажды справедливости, ничего больше не чувствовал.

Олег Васильевич, закинув ногу на ногу, с интересом наблюдал, как он все сильнее стискивает пальцы на Люсиной шее. Как она хрипит и всхлипывает. Сцена выходила убедительная и сильная. Если бы у него было чуть больше времени, если бы не память и здоровье, он дополнил бы ее монологом раскаяния, которого всегда ему так не хватало.

Ему хотелось услышать, как сестра будет оправдываться и как признает отвратительность своего поступка. Но такое воплотить в жизнь ему уже было тяжело, и он решил ограничиться лишь логической развязкой с последующим лирическим аккордом.

– Прекратите! – услышал Коля позади себя и, чуть ослабив хватку, обернулся на голос.

На пороге комнаты стоял Корги. В руках у него был пухлый блокнот Гончара и остро заточенный карандаш.

– Ты? – писатель изумленно вытаращился. – Откуда?

Быстрым шагом Корги пересек комнату и остановился перед его креслом.

– Вы должны их отпустить! Пусть уходят.

– Нет, подожди, как ты здесь оказался? Я же всех вас прогнал. Всех до единого. Тебя не может быть здесь!

– А я не ваша собачка, – зло процедил Корги, – меня не нужно прогонять или подзывать. Или вам напомнить, как все обстоит на самом деле?

Коля почувствовал, как собственный разум возвращается к нему, и ужаснулся при виде отчаянно ловящей ртом воздух сестры. Глаза ее были широко распахнуты, в них застыл неописуемый ужас.

– Прости. – Он сгреб ее в охапку и прижал к себе. – Это не я. Клянусь, я не понимал, что делаю.

Ее спина под его ладонью затряслась.

– Уходите, – сказал Корги, продолжая недвижно стоять перед упершимся в него взглядом Гончара. – Пока Олег Васильевич так силится меня прогнать или загипнотизировать, он вам ничего не сделает. Вы только посмотрите, как он покраснел от натуги.

Лицо писателя действительно побагровело – появление Корги, а особенно то, что он ему не повиновался, привело его в дикую ярость.

Коля поднял сестру и понес к выходу.

Однако Корги не рассчитал одного. Резко вскочив, Гончар бросился на него, сбил с ног и придавил весом своего тела.

Коля замешкался, Люся принялась вырываться.

– Помоги ему! – закричала она.

– Не вздумай даже! – сдавленно прокричал из-под Гончара Корги. – Быстро уматывайте прямо сейчас. Мне ничего не будет.

Упрашивать Колю было не нужно, он выбежал с сопротивляющейся сестрой на руках в коридор и дальше на лестницу.

– Прошу, давай вернемся, – умоляла Люся. – Гончар его убьет.

– Лучше пусть его убьет Гончар, чем я тебя.

– Но, Коля, так нельзя, я не могу его бросить.

– Он сказал, что ему ничего не будет. Корги молодой и сильный. Он знаешь как меня несколько раз о стену приложил? Он справится. А если мы вернемся и Гончар опять залезет мне в голову, то я уже ничего сделать не смогу. Может, он вообще заставит меня драться с Корги. Ты как хотела бы: чтобы он меня убил или я его?

Последний довод подействовал на Люсю отрезвляюще.

Они спустились по центральной лестнице и открыли подъездную дверь; с той же легкостью отворилась и решетчатая калитка.

Такси приехало через пять минут и помчало их по ночной Москве в квартиру на «Сходненской».

Глава 31

Утро началось с дождя. Он громко барабанил по железному уличному подоконнику, исполосовав каплями все стекло.

Брат с сестрой провалялись в кровати полдня, просыпаясь, коротко переговариваясь о том, что события накануне не были сном, и снова засыпали в надежде на то, что в следующее пробуждение окажется, что это им все-таки приснилось.

Наконец около часу дня Коля слез со второго яруса и, разминая затекшую на неудобном продавленном матрасе спину, остановился над открывшей глаза сестрой.

– Я все равно не верю. И, наверное, не поверю никогда.

– А я верю, – ссохшимися губами тихо проговорила она. – У меня на шее остались синяки от твоих пальцев.

Она задрала голову, демонстрируя темные подтеки.

– Больно? – Коля почувствовал стыд.

– Только когда дотрагиваешься.

– Извини.

– Вот именно! Какое уж тут неверие?

– Знаешь… – Он потупился. – Никогда не думал, что мной можно так запросто управлять. Я всегда считал себя волевым и независимым человеком.

– Я тоже про себя так думала, – призналась Люся, – пока со мной не случилась эта любовь.

– Надеюсь, она прошла?

– Кажется, прошла. По крайней мере, я не умираю. Но за Корги все равно волнуюсь. Он пришел за мной и защитил. Чего бы он там про себя ни говорил, он хороший человек. И я до сих пор корю себя, что мы его там оставили.

– Ладно. – Коля потянулся. – Что будем делать?

– Сейчас