“Боится она меня, что ли?”

От этой мысли он пришел в раздражение.

– Клава, – сказал он, – посмотри на меня. Я заехал спросить,как у тебя дела, и заодно мальчонку посмотреть, который тебя караулит.

– Посмотрел? – спросила Клавдия, сворачивая бумажку раз иеще раз.

– Посмотрел, – сказал он. – Мне поговорить бы с тобой. Не находу. Давай вечером созвонимся, договоримся, как нам встретиться, только чтобыты “хвоста” за собой не привела.

– “Хвоста”? – переспросила она и быстро на него взглянула.

– Я тебя научу, как от него уйти, – повеселев от ее взгляда,сказал он. – Ты сообразительная, ты сумеешь. О'кей?

– О'кей, – согласилась она. – Как хорошо, что ты приехал,Андрей! – добавила она неожиданно. – А я весь день проторчала около телефона.

– Почему? – совершенно искренне спросил он.

– Потому что ты должен был позвонить, балда! – сказала онабыстро и свернула бумажку еще вдвое.

Однажды она сказала ему, что он – слон. Он, конечно, былслон, но не до такой степени.

– Ты ждала моего звонка? – недоверчиво спросил гениальныйсыщик Ларионов.

– Ждала, – призналась она.

Пропади все пропадом. Разве один раз за десять лет она неможет сказать человеку, что ждала его звонка?

Он молчал, она снова быстро на него взглянула и покраснелаеще гуще. Господи, ну почему она такая идиотка?!

– Ладно, – сказал он тихо. – Ладно, это мы с тобой потомобсудим. Ты только будь вечером поосторожнее, Клава. Хорошо? Я не смогу вечеромза тобой приехать. Я завтра точно смогу, а сегодня у меня никак не получается.Уж я крутил, крутил… Так что ты… повнимательнее, и вечером я позвоню… – Онпостепенно притормаживал, понимая, что говорит слишком быстро, и она посмотрелаему в лицо.

– Только обязательно позвони, – попросила она серьезно.

– Да, – сказал он тоже очень серьезно. – Да. Как толькоприду домой.

Это прозвучало обещанием, и он понял это.

Очень давно – годы – он никому и ничего не обещал.

– Поосторожней, – растерянно сказал он в последний раз иосторожно положил на прилавок раскрашенную в зеленое коробочку.

Она кивнула, и он быстро пошел к выходу из аптеки.

– Кто это? – спросила рядом Лида. – А, Клавка? Слушай,симпатичный какой мужик! Где ты его взяла? Он к тебе специально пришел?Поговорить?

– Да, – сказала Клавдия и наконец перевела дыхание. – Онприходил специально ко мне. Поговорить.

Андрей вошел в свой кабинет и, еще до конца не стряхнув сплеч мокрую куртку, набрал номер.

– Мам, – сказал он, когда ответили. – Это я. Вы как там? Неутопли?

Вполуха он слушал, как она ругает его за то, что вчера онтак и не позвонил, а они волновались. Влажная от куртки рука застряла в плотномджинсовом кармане вместе с кассетами и обратно никак не вылезала.

– Мам, я тебя люблю, – перебил он мать и вытащил наконецруку.

– Ты что? – спросила она недоверчиво. – Заболел?

Или подлизываешься?

– Я не заболел и не подлизываюсь, я просто тебя люблю.

С трубкой, прижатой к уху, он уселся в кресло и расшнуровалботинки. Несмотря на то, что весь день он почти не выходил из машины, ноги былимокрые.

– Это приятно слышать, – сказала мать растроганно. – Толькоты как-то слишком редко это говоришь.

Он бы и сегодня не сказал, если бы не Сергей Мерцалов. Номатери об этом знать не полагалось.

– Ты приедешь в выходные? – помолчав, спросила мать. – Я быпирогов напекла. Каких тебе больше хочется, с мясом или плюшек с изюмом?

– Мам, мне хочется и с мясом, и с изюмом. И еще с капустой ияблоками. И с малиной. – Она замораживала малину и иногда холодной осенью илисреди зимы неожиданно пекла малинный пирог. – Я приеду, да. Но дело не в этом.– Он откинулся в кресле и потер глаза. – Мам, я привезу на выходные КлавуКовалеву, ладно? Ей бы уехать из Москвы дня на два…

– Что случилось? – тут же спросила мать. – Что такое,Андрей?

– Ничего такого, – уверил он фальшиво. Почему-то при всехсвоих способностях к виртуозному вранью маме он врал плохо. Неталантливо. Безогонька. – Просто мне будет проще, если ты ее приютишь на время….

– Что значит – приютишь? – Мать встревожилась еще сильнее. –Она что, беспризорная собака? Что ты темнишь, Андрей!

– Я не темню! – сказал он. – Я тебе потом все расскажу. Унее определенные проблемы. Я до недавнего времени в них не верил, и напрасно,между прочим. Кстати, мам, я думаю, что мне на пенсию пора. Плох стал.

– Ну да, – сказала мать. – Понятно.

– Мама! – раздражаясь, прикрикнул он. – Я уже давно не ввосьмом классе, и ты не поймала меня с куревом в школьной раздевалке.

Она засмеялась:

– Ну, ты ей помогаешь с ее проблемами, пенсионер?

– Я стараюсь, – сказал он честно. – Можно мне ее привезти?

– Ну зачем ты спрашиваешь? Да еще во второй раз? – В ееголосе чувствовалась смесь беспокойства и досады на сына за то, что он, по еемнению, задает глупые вопросы. – Ну конечно, можно. Мы с отцом только счастливыбудем. А она поедет? Она же у нас человек очень… деликатный.

– Привезу! – пообещал Андрей. – Я тебя целую, мамань. Ты –пупсик.

Он положил трубку, вытянул ноги и посмотрел на телефон.Потом снова набрал номер.

– Мам, – скороговоркой, чтобы не передумать, выпалил он, –скажи мне, если бы мне было двадцать лет, я бы только поступил в университет ирешил жениться по безумной любви на какой-нибудь бесприданнице. На Клавке. Тыбы меня выгнала из дома?

– Андрей, – сказала Елена Васильевна, и голос у нее дрогнул,– ты что? Что с тобой, мальчик?

– Ничего, – ответило он резко. – Так выгнала бы? Онапомолчала, как будто подумала.

– Ну, во-первых, я надеюсь, ты спрашиваешь несерьезно.Выпороть еще можно, а выгнать… А во-вторых… Наверное, я не была бы оченьдовольна, – сказала она, по учительской привычке тщательно взвешивая каждоеслово и стараясь ответить максимально точно, – и отец вряд ли был бы доволен. Всемье прибавился бы еще один ребенок – твоя жена, и нам, конечно, стало бытруднее. С другой стороны, если бы это действительно оказалась Клава, я недумаю, что у нас были бы проблемы. Она кинулась бы мне помогать с бабушкой и недоставила бы никаких хлопот. Кроме того, вы оба оказались бы у нас на глазах, аэто гораздо лучше, чем весь вечер напролет изводиться – где ты, что с тобой, восколько ты приедешь и так далее… Я ответила на твой вопрос, Андрей?