– Да, – сказал он. – Спасибо.

– Ты собрался жениться на Клаве? – спросила мать осторожно.

Ему так полегчало после того, что она сказала, что он дажеразвеселился.

– Пока нет! – Он засмеялся. – А что? Мне стоит подумать?

– Подумать всегда стоит, – ответила мать. – Ты постарайся еене обижать, Андрюша. Может, милиционер ты хороший, но…

– Знаю, знаю, – перебил он, – я не умею жить в социуме.Пока, мам. Спасибо. В субботу с утра я ее привезу.

Дался им этот социум! Вот Клаве небось наплевать, умеет онжить в социуме или нет. Он вспомнил, как она смотрела на него в аптеке. Впоследний раз на него так смотрела Лена Фетисова в детском саду. Она былахорошенькой, черненькой, в бантах и белых колготках, и у них с Андреем Ларионовымбыла любовь. Кажется, после Лены на него никто так не смотрел.

Он с усилием стряхнул с себя мысли о Клаве и о ЛенеФетисовой, как давеча мокрую куртку. Ему нужно было подумать.

Думал он довольно долго, до тех пор, пока не приехалПолевой.

– Что за осень, а? – сказал он с порога. – Холод, и льет какиз ведра. Ты чайник хоть поставил?

– Нет, кажется, – сказал Андрей, оглядываясь на чайник,чтобы удостовериться, поставил он его или нет.

– Люську, кроме музыки, еще на балет отдали. Представляешь?– Игорь проверил, есть ли в чайнике вода, и включил его в розетку. – Совсемспятила баба. Я ей говорю – если тебе охота, иди сама в эту балетную школу.

– А она? – спросил Андрей.

– А она говорит, чтобы я заткнулся. Денег нет, мужа нет,жизни нет, так хоть ребенка в балет отдам…

Говорить было нечего, и они помолчали.

Все правильно.

Работали они много и тяжело, а зарабатывали столько, чтодаже сказать стыдно. От большинства из них давно поуходили жены и мужья, а те,которые остались, боролись, как правило, из последних сил. Кому-то помогалиродители, кто-то уходил в частный сыск, остальные перебивались кое-как. МайорЛарионов на общем фоне существовал вполне благополучно – у него не было семьи,зато была квартира и машина. Машина была старая, а квартира – родительская, новсе же, все же…

Ни за что больше не женюсь, твердо решил про себя Андрей.Нужно внести в текст присяги пункт, запрещающий вступление в брак. Вот и будетрешение всех проблем. Вполне в духе национального идиотизма. Нас хлебом не корми,дай только что-нибудь запретить…

– Ну что? – спросил Игорь. – Чего надумал про Мерцалова-то?

– Хрен с ним, с балетом, – сказал Андрей. – Люська – ребеноккрепкий, авось протянет как-нибудь, пока мамаша не замучается ее таскать изшколы в школу.

– Она не скоро замучается, – пробормотал Игорь, пристальноглядя на закипающий чайник. – Ладно, майор. Давай по существу.

– А по существу Элю Коврову любил никакой не Сергей, а Петр,и именно Петр уговорил Сергея взять ее к себе на работу.

Изумленный Игорь длинно присвистнул.

– Это тебе Ирина рассказала? Андрей кивнул.

– А не врет она? – спросил Полевой, подумав. – Не стараетсяпредставить покойного мужа лучше, чем он был на самом деле?

– Нет, Игорек, – сказал Андрей. – Как раз наоборот. Если этоправда, то все сходится. И его звонки домой, и совместные отпуска, и всесладкие сказки про то, как он любил жену и детей. Просто жить не мог, – добавилАндрей с какой-то внезапно поднявшейся злобой. – С матерью у него действительноплохие отношения. Во-первых, потому, что он все делал не так, как она считаланужным, начиная от женитьбы, а во-вторых, потому, что она младшего обожает, ана всех остальных ей просто наплевать. Ну, это пока мои догадки.

Игорь разлил кипяток в две кружки, посыпал сверху заварки,как посолил, и сунул одну Андрею.

– Кофе опять нет? – спросил Андрей кисло, рассматриваясодержимое своей кружки.

– Ты покупал?

Андрей отрицательно мотнул головой.

– И я не покупал, – сказал Игорь. – Откуда же ему взяться,кофе-то? Пей, не выламывайся. Подумаешь, аристократ какой выискался…

Одновременно они отхлебнули кипяток и поморщились – слишкомгорячо было.

– Ты думаешь – брат? – спросил Игорь.

– Думаю, – признался Андрей. – Смотри: Сергей на него сильнодавил, чтобы он женился на этой вашей Элеоноре. Саму Элеонору и ее ребенкаСергей содержал.

– Зачем?

– Ирина мне сказала, что он так понимал семейный долг. Это унего вроде болезнь такая была – гипертрофированное чувство ответственности засемью, которая его не очень любила. Ну, он и старался, чтобы они его любили, ноу него не очень получалось. Он считал, что брательник должен жениться, и баста.Брательник жениться не хотел ни в какую. Проверить нужно, мог ли Сергей на негокак-нибудь давить, кроме как финансово… Ну, например, на работу в Медицинскийцентр он Петю устраивал. Может, он грозился, что испортит ему карьеру? Может,хотел жаловаться этому профессору Тихонову, у которого он работал?

– Слушай, Ларионов, а чего этой бабе-то врать, что у нее отСергея ребенок? – перебил Игорь. – Какой смысл? Ну ладно, в институте вседумали, что генеральный пошаливает, на сторону ходит, и он эти слухи никак неопровергал…

– Как их опровергнешь? – спросил Андрей. – Объявлениеповесишь – я не сплю с любовницей брата?

Игорь пожал плечами:

– Я бы ни за что в таком положении не остался. Я бы ужкак-нибудь…

– Ты что, когда-нибудь руководил институтом и имел кучуденег? – Андрей перестал хлебать из кружки и посмотрел на Игоря. – До такихмужиков, как наш потерпевший, всем есть дело. Всем, понимаешь? Не толькосекретаршам и уборщицам. Дружный трудовой коллектив просто существовать неможет, пока не обнаружит чего-нибудь эдакого, остренького, тем более он былвесь такой… образцово-показательный. В отпуск – с женой, на банкет – с мамашей,на Рождество – с детьми. Денег много не воровал, зарплату платил. Должны же бытьу человека хоть какие-нибудь тараканы?! Да они все небось счастливы были, когдаобнаружили, что он к бухгалтерше бегает….

– Ладно-ладно, – сказал Игорь успокаивающе, – угомонись. Чтоэто ты так разошелся?

Он разошелся потому, что для него это было не простоработой. И забыть об этом у него не получалось, хотя он честно пытался.

Три часа назад он кормил Ирину Мерцалову бутербродами и поилневкусным подогретым кофе. И смотрел фотографии, на которых худенькийчерненький мальчик был таким сосредоточенным.

Да, фотографии.