Да, зря Галя ради Миши затягивается дообморочного состояния. Мужик просто не способен ничего заметить. Вошел вкомнату, где сгорели занавески, в воздухе клубы дыма, повсюду белые лужи, и, необратив ни на что внимания, преспокойненько сел работать. Интересно, как он вобыденной жизни находит дорогу от службы до дома? Хотя, наверное, его провожаютаспиранты.

Вера Ивановна проживала в самом обычном доме.Блочная пятиэтажка с выбитыми стеклами на лестничной клетке,двадцатипятиваттовыми лампочками на этажах и ободранными дверями квартир. Изовсех щелей немилосердно дуло. Страшная китайская куртка, хоть и выглядела напервый взгляд теплой, на самом деле совершенно не грела, и я основательнозамерзла, добираясь до нужного места. «Вольво» пришлось бросить на соседнейулице, а вместе с ним теплый норковый полушубок, ботиночки на меху и лайковыеперчатки. Взамен нацепила «дутые» сапожки и вязаные корейские варежки изсинтетики.

За дверью квартиры ь 49 стояла тишина.Странно, договорились о встрече в пять часов. Часы «Картье» преспокойненьколежат в бардачке, может, сейчас без десяти? Есть у меня такой грешок – прийтипораньше. Я позвонила еще несколько раз, но в ответ ни звука. Пристроившись наподоконнике, решила подождать. Время словно замерло на месте, и пачка «Голуаз»,конечно же, спрятана в машине. Подъезд будто вымер. Не кричали дети, не лаялисобаки, так тихо бывает в Париже, но не в Москве.

Наконец внизу послышались шаркающие звуки, инеопределенного возраста женщина с трудом потащилась по лестнице.

– Простите, – остановила яее, – который час?

Тетка устало поставила сумищи и ответила:

– Без двух шесть.

Ничего себе, договаривались-то на пять. Нунет, больше ждать не стану. Наведаюсь потом к необязательной даме в другом видеи под другим предлогом.

На улице было уже совсем темно. Угораздило жеродиться в стране, где восемь месяцев зима! Дома стояли тихие и мрачные. Надетской площадке поскрипывали качели. На них сидел парень, по виду летдвадцати, лица не различить, но короткая куртка-дубленка и отсутствие шапкисвидетельствуют о принадлежности к подрастающему поколению.

Я прибавила шаг, вокруг никого. Скрипоборвался, отчего-то стало жутко. Так внезапно затихает музыка в кинофильмах.Потом, как правило, следует появление инопланетян или невероятных чудовищ.Сзади послышалось сопение, ноги сами перешли на легкий бег, но тут мое теловдруг наткнулось на какую-то преграду, и голова инстинктивно повернулась назад,и перед глазами на несколько секунд появилось безумно знакомое, можно сказать, родноелицо.

– Ба… – начала я говорить, ощущая, какотступает невероятный, предсмертный ужас. – Ба…

Но свет разом померк и наступила ночь.

– Пьяная небось, – донеслось изтемноты.

– Не, – ответил другой голос, –вроде не пахнет, может, наркотиками обкололась.

– Замерзнет, жаль!

– Ну и хрен с ней, всех не пожалеешь.

Я распахнула глаза и увидела две не слишкомясные тени. Через пару секунд поняла, что лежу в углу чужого двора, между мусорнымибачками, а рядом стоят две простого вида тетки, решившие наплевать на приметы ивынести помои поближе к ночи.

– Вам плохо? – осведомилась одна, навсякий случай отодвигаясь.

Я кое-как села и потрясла головой. Курткарасстегнута, кофта тоже, вокруг валяются распотрошенные куски ваты, но юбка вцелости и сохранности, булавка, придерживающая пояс, не тронута, колготки наместе. Если стала жертвой насильника, то очень странного, этакого любителяподготовительного процесса. Налетел, оглушил, залез под кофту, вытащил вату припомощи которой я весьма ловко изобразила формы Памелы Андерсон, раскидал белыехлопья и… ушел. Хотя на голове вроде бы ни шишек, ни ран.

– Вам помочь? – сурово спросиладругая тетка.

– Сердце прихватило, – пробормоталая, пытаясь подняться на разъезжающихся ногах, – шла, шла и упала.

Бабы моментально сменили тон.

– Господи, – запричитали они,поднимая меня с ледяной земли, – хорошо, что мы на помойку отправились, ато так ведь и помереть недолго.

Одна из добрых самаритянок затащила меня ксебе в квартиру. Небольшая «богато» обставленная комната говорила об устойчивомдостатке хозяев. Полированная «стенка» с «золотой» фурнитурой забита хрусталем.Один ковер лежит на полу, другой, получше качеством, гордо висит на стене,огромный телевизор, видик с кучей кассет, несколько картин в резных рамах,телефон, стилизованный под старину, а на диване дремлют три кошки: персидская,ангорская и самая обычная, короткошерстная, тигрового окраса.

Хозяйка впихнула меня в ванную. Я огляделазабитую шампунями и кремами полочку. Нигде не видно геля для бритья, а станок слезвиями – женский «Жилетт» нежно-зеленого цвета. Скорей всего живет без мужа,но с ребенком. Вон здесь сколько пластмассовых бутылочек в виде Микки Мауса,Гуффи и Винни-Пуха.

– Чай или кофе? – крикнула хозяйка.

– Кофе, если можно, – отозвалась я,умываясь.

Кухня оказалась большой и красиво оформленной,кофе, хоть и растворимый, дорогим и довольно приятным. Интересно, кем работаетженщина, если позволяет себе кофе «Карт нуар», сигареты «Парламент» и ликер«Бейлис»?

Хозяйка тем временем глянула на мое чистовымытое лицо и ахнула:

– Зачем так по-уродски краситесь? Честноговоря, сначала подумала, что вам лет пятьдесят, а сейчас вижу, что мыодногодки.

Ну, это явный комплимент, потому что сидящейпередо мной женщине не более тридцати.

– Спасибо, – с чувством произнеслая, – если бы не вы, могла замерзнуть.

– Запросто, – улыбнулась мояспасительница и добавила: – Меня зовут Лена. Вообще-то вас сначала Зиназаметила, но подойти побоялась. В гости шли, да?

Я поглядела на ее простое, бесхитростное лицо,вроде бы с ней можно поговорить. Краем глаза увидела на подоконнике довольнопотрепанный загранпаспорт. Понятно, скорей всего занимается челночным бизнесоми тянет в одиночку ребенка.

– Вот, приехала к родственнице из другогогорода, договорились в пять часов встретиться. Звонила, звонила, а ВерыИвановны нет, спустилась вниз…

– Никитиной, что ли? – усмехнуласьЛена. – Небось телеграмму дали о приезде?

– Да.

– Кто она вам?