терзало его, нашептывая: он совершил огромную ошибку. Осберт не мог объяснить это разумом: все сделано правильно, он выполнял приказ, он напал не на человека, а на эвендина, – но сердце говорило свое. Поэтому Осберт мешкал, не решаясь взять дело в свои руки.

Алирия, кажется, поняла его. Во всяком случае, она вдруг остыла.

– Ладно. Ты нанес ей серьезную травму, думаю, она пробудет без сознания еще какое-то время. Пусть за ней наблюдают, а при малейшем намеке на пробуждение зовут меня. А пока вели собрать сосуды из согендорского камня, сколько найдут. Я пойду помогу Ирмиэлю: его угораздило получить печать симарглов. Ты уже отправил гонца Готтрану? Отлично, тогда я побежала.

Осберт рассеянно посмотрел ей вслед. Затем встряхнулся, отдал приказания и направился за Алирией. Он твердил себе, что делает это из-за интереса к печати симарглов – мутному предмету, о котором он слышал лишь краем уха, – но в действительности ему просто претила мысль, что высокомерная девчонка уединится с еще более высокомерным юнцом, находившимся под крылышком у Готтрана.

Ирмиэлю, разумеется, отвели лучшие покои. Выглядел он неважно – бледный как смерть, он полулежал в кресле, раздетый до пояса, тяжело дышал и то и дело порывался схватиться за рану. Когда Осберт вошел, Алирия как раз велела слуге держать здоровую руку Ирмиэля. Сама она стояла рядом и листала небольшую книгу в истертом переплете.

– А, и ты здесь, – сдержанно отреагировала она на приход Осберта. – Где эта девчонка, кстати? Лирди, или как ее?

– Где-то тут. Я велел присмотреть за ней: ни к чему, чтобы она разнесла об этом деле по всему Фарадону… Хотя она, кажется, и не в состоянии. Это и есть печать? – Осберт всмотрелся в белеющий фрагмент в ране Ирмиэля.

– Как видишь, – буркнул тот. – Ты не видел эвендина?

– Она здесь.

– Нет, другого. Он следил за нами.

Осберт озадаченно посмотрел сначала на него, потом на Алирию. Та украдкой пожала плечами, но по ее лицу легко можно было угадать: она думает, что Ирмиэль бредит.

– Нет, – ответил Осберт. – Не видел.

– Но он был. Наверняка был. Йоран… Они почему-то слушаются его. Они что-то замышляют.

– Помолчи, будь добр, – бесцеремонно перебила его Алирия. – Иначе я не смогу избавить тебя от этой печати и вернуть тебе здравомыслие. Так… – Она жестом оборвала готовящиеся возражения, наконец нашла нужную страницу и пробежала по ней глазами. – Здесь нужно заклинание, и довольно сложное. Я прочту, а ты, Осберт, возьми вон те щипцы и прогрей их на огне. Когда я скажу «арден» – это будет в самом конце заклинания, – тебе надо будет резко вырвать печать.

И Осберт, и Ирмиэль недовольно нахмурились. Осберту совсем не хотелось быть подмастерьем, особенно в таком деле, а Ирмиэль не желал терпеть боль от раскаленных щипцов. Но ни тот, ни другой и не подумали возразить.

Задача казалась несложной, однако дело затянулось. На первых порах Алирии не удавалось как следует прочитать заклинание – она делала ошибки и заговаривалась. Никто не мог ее упрекнуть: она единственная была способна прочитать древний текст. Потом мешкал Осберт. Несколько раз дело испортил Ирмиэль: он инстинктивно дергался, и щипцы проходили мимо печати.

Но наконец все удалось. Держа руку над раной, Алирия ровно и четко произнесла заклинание. Осберт в нужный момент вонзил щипцы. Едва он их вынул, как схваченная костяшка задымилась и обратилась в пепел. После этого Алирия велела вызвать лекаря, чтобы он перевязал рану, а сама, порядком утомленная, вместе с Осбертом отправилась в подземелье, где держали Эни.

– Предвечные, сколько же времени мы потратили, – Алирия устало смахнула с влажного лба выпавшую прядь волос. – Она что, так и не пришла в себя?

Молодой человек, которому было велено не сводить глаз с заключенной, доложил, не отрываясь от узкого окошка:

– Нет, госпожа. Даже не шелохнулась.

Занервничав, Алирия отстранила его, велела открыть дверь и смело вошла в мрачное помещение. Пленница лежала прямо на холодном полу и напоминала бездушную куклу или, попросту говоря, мертвое тело. Алирия спешно разорвала рукав ее платья, коснулась запястья и облегченно вздохнула.

– Живая.

– По ее виду не скажешь, – пробормотал Осберт с порога.

Согендорские сосуды уже доставили. По сути это был горный хрусталь отменного качества, который когда-то добывали в горах на территории бывшего королевства Согендор. В нем эвендинская кровь сохраняла свои свойства очень долго.

Алирия внимательно рассмотрела пленницу и с неудовольствием подумала, что из такого тщедушного тельца вряд ли наберется крови даже на пару сосудов.

Она присела рядом и крикнула:

– Где моя сумка?

Ее тут же подали. Алирия подозвала Осберта.

– Посади ее. Вот так. Нет, рядом с выступом, чтобы она не упала. Теперь придержи ее руку.

Алирия достала из своей сумки сверток, развернула его, взяла тонкое лезвие и длинную гибкую трубку – инструмент, который ей еще не приходилось использовать на живом эвендине. Но, как верно заметил Осберт, сейчас Эни казалась мертвой, и Алирия хладнокровно сделала надрез на сгибе локтя. Затем, хотя ее пальцы слегка подрагивали, быстро приладила трубку к свежей ране. Другой конец трубки Алирия опустила в большую хрустальную бутыль. Вскоре на дно потекла кровь – густая, с ярким рубиновым оттенком.

– Какой странный цвет, – пробормотал Осберт.

– Не как у нас, ты хотел сказать? Предсказуемо, не находишь?

Алирия потянула испачканные кровью пальцы ко рту, но в последний момент случайно скользнула взглядом по белому лицу у темной сырой стены и отдернула руку. Дело было даже не в том, что Готтран жестоко карал всех, кто смел пить кровь эвендинов без его разрешения. Вопреки всему, при взгляде на Эни Алирия видела перед собой человека.

– Пойдем. – Она вытерла пальцы платком. – Незачем нам здесь находиться. Пусть позовут меня, когда сосуд будет полным, я поставлю другой.

– Давай выпьем вина, – неуверенно предложил Осберт.

– Давай.

Они ушли, успокаивая друг друга бестолковой беседой. Оба старались выбросить из головы то, что увидели в темнице.

Эни пробыла без сознания еще какое-то время. Когда она очнулась, то почувствовала тупую ноющую боль в голове и чудовищную слабость во всем теле. Руку что-то кололо. Она хотела пошевелить ею, но не было сил.

С огромным трудом она чуть повернула голову и увидела хрустальный сосуд. Он был практически полным. В слабом свете светильника хрусталь красиво переливался всеми оттенками красного. Эни не сразу поняла, что это.

Сквозь головную боль прорвалась мутная череда воспоминаний. Цепкие объятия Лирди. Упавший Родрик. Человек в черном плаще. Потом – темнота.

От раны к сосуду тянулась какая-то нить.