В последний раз я встречаюсь с Джоном в заброшенном офисном парке в городе Ирвин, Калифорния, что чуть южнее Лос-Анджелеса.

Он прилетел прошлой ночью и, похоже, не выспался. Потягивая кофе, он забрал меня из отеля и привёз сюда, в место, где людей проходит вряд ли больше одного-двух в месяц. Именно поэтому Джон сюда и приехал. Для него это возможность сбежать хотя бы ненадолго – не от реальности Финала, но в старую реальность, в те времена, когда этот пейзаж ещё не был загорожен человеческими постройками.

Здания вокруг нас – типичные офисные здания из стекла и стали – выглядят не лучшим образом. Окна разбиты, гранитные ступеньки все в трещинах и осыпаются, а холлы на первом этаже, насколько я вижу сквозь стеклянные двери, все задушены бурной растительностью: видимо, внутрь когда-то попала дождевая вода, а через окна занесло частицы почвы. Это даже красиво.

Мы стоим на парковке и смотрим на закат.

Вот что Импульс, Вознесение и Финал означают в масштабах человечества.

Пустоту.

Мы привыкли думать о Вселенной как о скоплении пустоты: звёзды, сияющие бесконечно далеко от нас и на невозможно огромных расстояниях друг от друга. Но теперь пустота есть и на Земле. Расстояния между людьми теперь измеряются не в метрах, а в милях. Так бывает из-за войны или природных катастроф. Но они оставляют след, так? Шрамы на земле и осколки разбитого стекла повсюду.

Однако здесь никаких следов не осталось.

Только пустота.

С того дня, как это здание было заброшено, прошло всего три года. Когда я пришёл сюда впервые, в тех зданиях жили бездомные.

Он показывает куда-то влево, и, обернувшись, я вижу низкий дом. Несколько десятков велосипедов прицеплены к забору перед ним – у всех отсутствуют шины.

Бездомные оставили после себя настоящий бардак (разбили стёкла, выбили двери), и в результате внутри оказалось достаточно пространства, чтобы растения могли оплести всё вокруг. Теперь там живут несколько семей енотов и стая койотов. А ведь это хищники. Могу поспорить, что, если пройтись по этажам, на каждом из них будет своя экосистема. От плесени, пожирающей выброшенные инструкции и отчёты, до диких кошек, охотящихся на воробьёв и кузнечиков.

Но подойдите ближе, вот что я хотел вам показать.

С фонарями в руках мы входим в одно из зданий, которое выглядит сравнительно целым, поднимаемся по тёмной лестнице на пятый этаж и выходим на террасу. До Финала сюда, по всей вероятности, приходили пообедать и покурить офисные работники, которые хотели подышать свежим воздухом. Сегодня каменные перила покрыты мхом. С высоты нам открывается вид на круглый парк, который когда-то пересекали бетонные дорожки.

Это напоминает мне о парке Эллипс в Вашингтоне[107].

В день Финала Далия и я пошли туда. Наверное, она чувствовала, что Финал близок: она сказала, что в воздухе искрит напряжение, отчего ей хочется немного сменить обстановку. Так что мы вышли из отеля и дошли до парка.

Думаю, Далия очень точно рассчитала время.

Она прекрасно знала, что делала. В парке мы прошлись по лужайке, держась за руки. Далия не хотела говорить о Финале. Не хотела она говорить и об Импульсе или Вознесении. Ей хотелось, чтобы всё было просто, так, как уже никогда не будет.

– В нашу первую встречу, – сказала она, – мы вместе смотрели на звёзды.

– Я смотрел, – поправил я. – А ты пришла и сказала мне, что именно я вижу.

– Семь сестёр. Плеяды.

– Я помню.

– Это одно из самых ярких созвездий, – сказала Далия. – И о нём встречаются одни из самых ранних письменных упоминаний. Маори, персы, индейцы сиу и чероки – у всех этих народов есть легенды о Семи сёстрах. Они даже упоминаются в Библии. У народа блэкфут тоже есть такая легенда: сёстры были сиротами, и люди о них заботиться не хотели, поэтому Солнечный Человек превратил их в звёзды…

– Как Вознесённых.

Далия не ответила.

Я просил её поделиться со мной какой-нибудь мудростью, чем-то, чего я никогда не узнаю иначе, – чем-то, что знают только Высшие и Вознесённые. Просил рассказать мне что-нибудь важное, поделиться знаниями. Она достала письмо из заднего кармана джинсов и вручила мне. Потом она поцеловала меня и сказала:

– Всё закончится, но продолжится.

Я не понял, что она имела в виду. И до сих пор не понимаю.

Мы остановились, и она попросила рассказать ей шутку.

Я смог припомнить только пошлые шутки, которые когда-то рассказывал мне дед.

Далия всё равно рассмеялась. Затем она сказала, что любит меня и всегда будет рядом. Мы всё ещё держались за руки, когда она взглянула наверх и подняла руки, словно пыталась просто взлететь.

Этого не случилось.

Она исчезла.

Я не видел, как это произошло.

Я держал воздух там, где была её ладонь. Её одежда упала на землю.

Смотрите… вон там…

Последние лучи солнца падают на круг внизу, поросший травой. Я замечаю движение возле ближайшего здания, и на лужайку выходят из теней несколько оленей. Мы наблюдаем за ними, и Джон поворачивается ко мне, улыбаясь. В глазах его стоят слёзы. Мы смотрим на оленей ещё какое-то время, затем возвращаемся к машине. Он вручает мне письмо, которое Далия отдала ему в день Финала.

Я приведу его в заключение своей книги.

Когда я была ребёнком, мне часто снились кошмары о вторжении инопланетян.

В моих снах пришельцы прилетали на высокотехнологичных космических кораблях, похожих по форме на огромные, практически невидимые снежинки, которые в мгновение ока появлялись над нашими городами. Разноцветные огни вспыхивали в потоках тумана, поглощавшего здания. Затем были волны огня, массовые разрушения, небоскрёбы, объятые пламенем, чёрный дым, застилающий глаза. Во сне я видела всё это из квартиры своих родителей и пыталась убежать вниз по лестнице, спасаясь от огня. Иногда у меня получалось, иногда пламя поглощало меня целиком, прежде чем я успевала выбежать на улицу.

В любом случае просыпалась я одновременно в ужасе и в восторге.