Вот и сейчас, едва ушел Глясс, его тут же сменил Фальцетти и отнял у Дона милостиво подаренные ему пять минут отдыха.

– Просто так зашел, узнать, как дела! – по-хозяйски заявил он, подманивая гостевое кресло.

Плюхнулся. Довольно крякнул.

– Хорошо у тебя. Не то что в моем подвале!

Дон бросил на своего бывшего учителя кислый взгляд. «Подвал», где разместилась резиденция Фальцетти, представлял собой ванадированный дворец, принадлежащий одному из самых богатых людей города – хозяину всех его кислотных плантаций, Джону Лук Чма. Как и все прочие стопарижане, он, превратившись в Дона, временно забыл о своем прошлом, однако ему потребовалось не более получаса, чтобы узнать себя. Он слыл слишком заметной фигурой в Париже‐100 и обладал слишком заметной внешностью: два метра росту, коническая синюшная лысина, хищный громадный нос и толстенные плотоядные губы, – чтобы не узнать себя при первом же взгляде в зеркало. Но Дон, к Джону Лук Чма еще с юности питавший неосознанное отвращение, не захотел признать за собой свое прошлое, присоединился к Братству и в первый же день отдал ему «свой» замок. Чем уже назавтра не преминул воспользоваться Фальцетти, забрав его под свою резиденцию и казармы для камрадов. Бесконечно влюбленный в свой собственный дом, который теперь занимала Джосика, он постоянно ругал свое нынешнее жилище и на словах был готов предпочесть ему любую конуру.

– Что решил насчет младенчиков?

– Мы уже говорили с тобой по этому поводу! – раздраженно бросил Дон, не глядя на собеседника.

– Вот ты не понимаешь, Дон. И никогда не понимал – все нужно делать системно. Если я…

– Если ты только за этим, то до свидания. У меня масса дел.

– А, да. Моторола. Конечно. Здесь не может не быть массы дел. Удивляюсь, как ты с этим управляешься, даже если учесть, что я сильно разгрузил тебя от массы прочих хлопот.

– Я благодарен.

– Еще бы! Тебя бы просто разорвало на части. Как разрывает сейчас меня. Не думай, Дон, что это так…

– Я не думаю. Я благодарен. Спасибо.

– Да чего уж там.

Фальцетти по-юношески легко выпрыгнул из кресла и заносился из угла в угол, улыбаясь с хищной задумчивостью. Дон только что заметил, что ублюдка с собой он на этот раз не привел. Он явно чувствовал себя лучше – был бодр, даже дерганен, руки его постоянно двигались, он то рылся в карманах, то, словно слепой, принимался ощупывать мебель, стены, занавесь над входом в «исповедальню», заглядывал в окно, склонялся над интеллектором (тот метнулся от него в сторону, как от чумного)…

– Хе-хе! Так-так! М-да!

Дон настороженно следил за ним.

– Что тебе нужно, Джакомо? У меня действительно мало времени.

– Ах, это? Я сейчас ухожу, не буду мешать. У меня тоже, знаешь ли… Просто так заглянул, проведать. Думаю, как там Дон. Ты как? Продвигается с моторолой? Может, помочь надо?

– Нет, спасибо, я сам.

– Придумал что-нибудь этакое? – Фальцетти хитро погрозил пальчиком. – Всегда был на такие штуки силен, кому и знать, как не мне! А? Придумал?

– Да так… – Дон еще больше насторожился. Совсем не понравилось ему любопытство Фальцетти. – Что тут еще можно придумать, кроме массированного «уди»? Вся надежда на это. Но вот как отреагирует моторола? Ведь он не может об этих моих планах не знать.

– Вот именно. Вот именно. Вот именно! – Фальцетти забегал еще быстрее. – Он наверняка догадывается и предпринимает контрмеры. Тут надо еще что-то придумать. Придумал, нет?

Дон сокрушенно развел руками.

– Даже и не знаю, что тут можно придумать.

– Давай посидим, поговорим. Может, у меня кое-какие идеи появятся.

Дон изобразил заинтересованность, потом огорченно вздохнул.

– Нет, пожалуй. У тебя и так дел по горло. И потом… знаешь ведь, я такие дела люблю делать сам. Я волк-одиночка.

Фальцетти радостно засмеялся.

– Очень хорошо растиражированный волк-одиночка. А? Хе-хе!

Скоро он ушел.

Визит этот очень обеспокоил Дона. Хорошо зная Фальцетти, он вполне мог предположить, что тот уже успел спеться с моторолой и в самом худшем случае полностью встать на его сторону. О том же говорило и его подозрительное поведение – правда, Фальцетти, сколько Дон его помнил, всегда, даже в самых безобидных случаях, вел себя крайне подозрительно. На всякий случай Дон полностью изолировал магистрат от прослушивания, полностью отключил его от внешнего мира, и уж от Фальцетти свои планы на всякий случай тщательнейшим образом скрывал.

Но сейчас Дона не покидало тревожное ощущение, что что-то важное он упустил. Он задержался в кресле еще на несколько минут, тщательно обдумал каждую подробность этого подозрительного визита, особенно те моменты, когда Фальцетти начал лихорадочно щупать все вокруг себя – вот здесь его поведение стало неестественным, слишком неестественным даже для Фальцетти, – но ни к чему не пришел.

Между тем тревога его была совсем не напрасной. Фальцетти, как уже известно читателю, действительно спевшийся с моторолой, прилагал все силы к тому, чтобы разузнать планы Дона. Когда понял, что планы эти – если они есть – тщательно от него скрываются, он возбудился сверх меры, создав своему ублюдку горы лишней работы.

– Это вызов моему бесподобному мозгу! – восклицал он, бегая в уединении своего огромного «подвального» кабинета. – Это пренебрежимо малый вызов ему, но просто из уважения к своему бывшему ученику мы с мозгом на этот вызов откликнемся. И мы с мозгом примем его, этот немощный вызов, мы разузнаем все, что от нас скрывается!

У Фальцетти было одно «так себе» изобретеньице, из того, что он считал мелочевкой. Еще года два тому назад он придумал некий аппаратик, способный из твердых поверхностей извлекать данные обо всех звуках, прежде раздававшихся рядом. Он не знал, что этот аппаратик люди изобретали по меньшей мере трижды, впоследствии благополучно забывая о нем, чтобы потом снова изобрести. Идея основывалась на неком физическом эффекте, который каждую твердую поверхность делает чем-то вроде магнитофона, запоминающего любой звук на своих кристаллических решетках. Такая «запись» быстро угасает, но, как выяснил Фальцетти, не настолько быстро, чтобы ее нельзя было извлечь из решеток и расшифровать спустя несколько дней. Насторожившее Дона «неестественное» поведение Фальцетти, когда он хватался за все попавшиеся вещи в его кабинете, объяснялось невероятно просто: Фальцетти с помощью микродатчиков снимал звуковую информацию. Через несколько часов эта информация попала к мотороле.

Глава 19. Первые столкновения

Фальцетти только что примерил форму чип-адмирала Северо-Иванской космической инфантерии, остался ею крайне доволен и решил более не снимать. Правда, похожие решения он принимал не в первый раз за последние несколько дней, поскольку