class="p1">– Ну что? – шепотом спросил Коваленский, когда вернулся в комнату. – Торопился как мог. В коридорах и общих комнатах пусто.

– Послушай, Дань… – Меркулов стоял напротив дивана, прислонившись спиной к стене, и невидящим взглядом пялился на труп. – Я… Мы…

– Может, перенесем ее в комнату? – предложил Илья. – Я слышал, что Бунина отчислилась несколько дней назад, и Василевская живет одна.

– Нельзя, – отрицательно покачал головой староста. – Мы не можем нести тело на другой этаж, а лифты отключают за пять минут до комендантского часа. Нас может кто-то увидеть. – Коваленский устало опустился на подлокотник дивана. – Обездвиженное и расслабленное тело очень тяжело нести. Это не мешок картошки…

– Дождемся комендантского часа и понесем, – уверенно произнес Илья. – Никто и не увидит.

– Ты первый, кто шастает по общаге после комендантского часа, – сухо заметил Меркулов. – Сколько еще таких, как ты? А, Карпов?

– Нужно как-то избавиться от тела… – Коваленский провел ладонями по волосам, собрал пряди вместе и стал закручивать в тугой жгут. – У нас нет никаких возможностей остаться незамеченными с телом. А если… – Даниил задумался, достал из нагрудного кармана карандаш и воткнул его в тугой пучок, – просто спрятать на самом видном месте? Ее все равно найдут рано или поздно. Пусть хотя бы не здесь.

– Что ты имеешь в виду? – Меркулов удивленно скривил бровь.

Староста резко вскочил на ноги, торопливо двинулся к платяному шкафу. Распахнул дверцы, опустился на колени и стал беспорядочно копошиться в нем, время от времени выкидывая какие-то контейнеры и небольшие коробки. Меркулов и братья Карповы растерянно наблюдали за старостой, стоически игнорируя тело позади себя. Рубашка Евгения мерзко прилипла к спине, покрывшейся холодной испариной. Его сознание никогда не было столь ясным и трезвым, как в тот момент.

– Надевайте! – Коваленский кинул в каждого по паре медицинских перчаток. – Обычно использую их, когда убираю срач после вас.

– Да ты белоручка, Дуся, – едко пошутил Илья и лениво натянул перчатки, но получил болезненный тычок в бок от Меркулова.

– Жень, ты все веревки отдал Натану? – Коваленский холодно посмотрел на Меркулова, отчего у него перехватило дыхание.

– Нет, только часть. – Он мотнул головой в сторону. – Четыре мотка не донес. Хотел завтра занести.

– Повесим ее, – утвердительно кивнул Даниил, больше самому себе, словно убеждая в верности принятого решения.

Меркулов хотел было возразить, но иных идей у него не было. Он был в ужасе и просто решил довериться Даниилу, который был уверен и знал, что делал. По крайней мере, так выглядело со стороны. Староста единственный из их компании не потерял самообладания. И Меркулов был ему за это благодарен. В одиночку он бы не справился. Карповы лишь лениво переглянулись и неопределенно повели плечами. Евгений был уверен – они не совсем понимали, что произошло. Меркулову понадобилось меньше времени, чтобы прийти в себя.

Мотки с веревками стояли на столе. Коваленский подхватил один, размотал веревку и трясущимися руками попытался завязать узел, но выходило скверно. Руки мелко подрагивали, дыхание сбилось, староста шумно сопел и нервно кусал губы. Еще одна попытка не увенчалась успехом. Меркулов подошел ближе, забрал веревку и стал уверенно вязать узел.

– Нужна самозатягивающаяся петля, – объяснил Евгений и напряженно поджал губы.

Узел Линча. Затягивающаяся удавка. Висельный узел. Кружок с навыками будущего, который с таким увлечением посещал Евгений в свои школьные годы. Решение инженерных задач различного рода. Вязание морских узлов и плетение макраме. Руки помнили. Впервые ему пригодился этот навык. Жаль, что при столь странных и совсем не радостных обстоятельствах.

Коваленский схватил веревку с петлей на конце, подхватил стул и мусорный мешок. Воровато выглянул в коридор, убедился, что он пуст, и шире распахнул дверь. Искать более подходящее место не имело смысла – его априори не было. Он поставил стул аккурат под балкой меж комнатами четыреста пять и четыреста четыре; сиденье накрыл мешком и осторожно забрался на него, не снимая обуви. Ему удалось перекинуть конец веревки через темную древесину с четвертой попытки.

Меркулов растормошил Карповых, заставил их осторожно поднять тело с дивана и тоже не остался в стороне. Оно было намного тяжелее, чем казалось на первый взгляд. Василевская была невысокого роста и едва ли весила более пятидесяти килограммов. Но Коваленский был прав: расслабленный человек тяжелее по ощущениям. Евгений хотел перебросить тело через плечо, но боялся оставить на нем синяки или другие следы. Да и не был уверен, что смог бы его удержать – Василевская казалась практически неподъемной.

Евгений боялся. Ужасно боялся, до трясущихся колен. То, что они делали, казалось абсурдным, лишенным какой-либо логики. Это было неправильно, чудовищно и дико. Главное – он понимал, что рано или поздно эта детская неумелая постановка станет известна другим. Но у Меркулова не было времени поддаваться моральной рефлексии. Все позже. Он подумает об этом позже.

Староста закрепил веревку и несколько раз дернул за нее, чтобы убедиться в ее надежности. Шумно вздохнул, нервно огляделся по сторонам. Пальцы сжимались в кулаки и медленно разжимались. Меркулов видел, как Даниил тщетно пытался унять дрожь в руках.

– Высоко, – шепнул Меркулов, отчего Даниил вздрогнул.

Василевскую взгромоздили на стул, накренили его под острым углом, чтобы тело не заваливалось лицом вперед. Карповы удерживали стул по бокам, прижимаясь к телу, а Меркулов крепко вцепился в спинку, свободной рукой бережно придерживая затылок.

– Иначе никак, – шепотом произнес Коваленский и бросил опасливый взгляд на четыреста четвертую комнату.

Они находились в темном глухом закутке, в котором располагалось всего две комнаты. Студенты заглядывали туда редко. Однако четыреста четвертая была аккурат напротив, и Меркулов ужасно боялся, что кто-то из нее выглянет раньше времени. По всей видимости, староста думал о том же.

Карповы присели на полусогнутых ногах, крепко ухватились за ножки стула и стали осторожно поднимать его вверх. Меркулов одной ладонью уперся в сиденье снизу, а второй – в спинку. Коваленский тем временем придерживал затылок Василевской.

– Ускорьтесь, – полушепотом рыкнул Коваленский.

– Если мы ускоримся, то она просто свалится, – натужно и раздраженно произнес Илья. – Попробуй сам, чертов умник.

– Заткнись, Илюх! – рыкнул Меркулов и воровато посмотрел на дверь с табличкой «404», опасаясь, что его могли услышать.

Когда тело Василевской оказалось на необходимой высоте, Коваленский поспешно накинул на тонкую шею петлю и затянул узел трясущимися руками.

– Черт, черт, черт! – затараторил Илья, крепко жмурясь и кусая губы. Стул с его стороны накренился под тяжестью тела Василевской, а руки Ильи задрожали. – Сейчас уроню!

– Все!

Илья резко опустил стул, который так и остался в руках Андрея и Евгения, и стал рьяно растирать запястья. В коридоре повисло тяжелое, гнетущее