любовники. Между ними всегда было что-то вроде родства. И это не просто мое кельтское воображение. Они даже внешне похожи: оба осанистые и неспешные. Оба любят все причудливое и витиеватое; с миссис Дервент вы знакомы, а чтобы раскусить Гарднера, достаточно почитать его экзотический путевой дневник. Это все, конечно, только мимолетные впечатления…

– Угу. Не это ли было причиной вашей с Гарднером яростной перепалки по поводу Френсис Гэйл? Эта вспышка показалась мне довольно странной, сынок.

– Нет, это получилось абсолютно непреднамеренно, – медленно произнес Соар. – Конечно, не исключено, что в какой-то степени эти мои соображения дали о себе знать. Поэтому я и намекал Френсис, что ей следует быть осторожнее в выборе приятелей. Меня насторожила, в частности, странная история, которой, впрочем, я воспользовался, чтобы вас мистифицировать, – история об обществе «Десяти чайных чашек». Возможно, вы помните, как я рассказывал про обычай добавлять в чай опиум, используя такие чаепития в ритуальных целях. Все это я нашел именно в книге Гарднера. И он пишет об этом как о достоверном факте. Но у меня есть веские основания предполагать, что эта история выдумана от начала и до конца, а Гарднер лжет.

Мастерс присвистнул.

– Послушайте, сэр! Вы же не хотите сказать, что он намеренно написал ложь в книге, которая является своего рода документальным свидетельством, чтобы потом, в Лондоне, когда произойдет что-то подобное, была возможность сослаться на эту книгу?

– Почему бы и нет? Южная Америка – континент, о котором нам почти ничего не известно. Если Гарднер пишет, что нашел в Бразилии небольшое поселение португальцев, увлекающихся странными обрядами, кто станет подвергать сомнению его слова? И это еще не все. Понимаете меня, сэр Генри?

Г. М. угрюмо кивнул:

– О да, этот крючок Китинг заглотил без наживки. И когда Гарднер, который был для него непререкаемым авторитетом, предложил ему стать адептом общества «Десяти чайных чашек», членом которого является и миссис Дервент… Жестоко, аккуратно и элегантно, джентльмены.

– Это свидетельствует о длительной подготовке, – заметил Мастерс. – Думаете, они оба были замешаны в это убийство – и Гарднер, и миссис Дервент? То есть она все знала, хотя механикой преступления занимался Гарднер?

– Я совершенно в этом уверен, сынок, – ответил Г. М., раздраженно жуя сигару. – И если ты перестанешь меня перебивать, то расскажу почему. Во-первых, как вышло, что у нее столь убедительное алиби, со всеми этими тетушками и даже арендой лимузина? По словам Дервента, она готовилась к этому дню две недели.

Держу пари, все было спланировано заранее. К тому же совершенно ясно, что разыграть Китинга, предложив членство в тайном обществе «Десяти чайных чашек», без ее участия невозможно. Сами посудите: если бы такое общество существовало на самом деле и она была его членом, то заманить Китинга в западню можно было бы и без нее. А вот если это мистификация, то она в качестве сообщника была просто необходима. Почему Китинг был так уверен, что встретится с ней на Бервик-Террас? Или что она состоит в этом обществе? Вообразите себе: Китинг делает какие-то намеки и натыкается на полное непонимание с ее стороны. Ситуация могла возникнуть весьма неловкая, и разве Китинг не заподозрил бы, что дело нечисто? Наверняка так бы оно и получилось. И наконец, именно она стащила револьвер с каминной полки, когда якобы страдала от мигрени у себя в спальне.

Хотите знать, отчего у нее разболелась голова? Причиной – намеренно или случайно – стал именно ты, Соар. Сначала ты отправил ей золотую скатерть, а потом, настигнув в темной комнате, принялся нашептывать: «У вас есть друг, который сегодня днем прислал вам роскошный подарок. Как давно вы принимаете от него дары?» Да, сынок, опасность, которая нависла над тобой в этот момент, была совсем не иллюзорной. Мадам решила, что ты разнюхал о ее отношениях с Гарднером, о которых не подозревали ни ее муж, ни даже Китинг. Ты мог с легкостью разрушить всю игру.

– Ах да, золотая скатерть, – нахмурился Мастерс. – Значит, ее заказал Гарднер? Зачем?

– Проще всего это объяснить, – продолжал Г. М., – показав, каким образом эта изобретательная парочка приступила к реализации своего замысла. И здесь мы возвращаемся к извечному вопросу о весах, на которых можно взвесить вину человека. Мы кладем на одну чашу весов щепотку того, на вторую – шепотку другого и пытаемся определить, кто из двоих более виновен. Эту головоломку приходится решать каждый раз, когда мужчина и женщина убивают второго мужчину, преследуя совместные цели, а может, и личные. С одной стороны, мы имеем Джанет Дервент – холодную, порочную, требующую внимания и роскоши. С другой стороны, у нас Рональд Гарднер, умный, импульсивный, даже великодушный, однако безо всяких моральных принципов. Джанет Дервент убьет из-за денег не моргнув и глазом. Гарднеру плевать на деньги, но он смог убить из-за страсти к Джанет Дервент. Однако в опасной ситуации именно Гарднер оказался в дюжину раз безжалостней своей расчетливой возлюбленной. Я приведу вам два примера, которые можно считать своего рода квинтэссенцией этого дела.

Обратите внимание, как показания этих двоих на каждом этапе расследования скоординированы и поддерживают друг друга. Женщина получила железное алиби на время убийства. Вместе с тем было неопровержимо доказано, что мужчина не мог вынести револьвер из дома Дервента во вторник вечером, и это защитило его не хуже самого надежного алиби. Только в одном случае их здравый смысл дал осечку. Я имею в виду, несообразительные вы мои, нелепую историю с покупкой золотой скатерти. Действительно, чтобы поразить Китинга, надо было создать выразительную декорацию, а Гарднер едва мог наскрести сотню фунтов для покупки в святилище чайных чашек недорогой мебели. Кстати, вы обратили внимание, что вся мебель в комнате была довольно легкой, так что управиться с ней мог и один человек? Но ему хотелось чего-то более впечатляющего. Вы, однако, можете спросить: «Ладно, пусть он хотел украсить комнату, но зачем было при этом так откровенно подставлять миссис Дервент?» Чтобы сильнее ее скомпрометировать, джентльмены. Чтобы продемонстрировать ей, что она увязла в этом деле так же глубоко, как и он, – тонкий, но недвусмысленный намек не пытаться играть с огнем. Гарднер – реалист и понимает, что от нее всего можно ожидать.

Последнее – это убийство Бартлетта, такое же деловое, хладнокровное и дикое в своей жестокости, как и все это дело.

Соар неловко пожал плечами.

– Мне необходимо кое-что выяснить, и у меня на это есть веские основания, – начал он, – поэтому я бы хотел спросить вас. Понятно, что как только механизм невозможного убийства был разгадан,