Теперь посмотрим зимнюю оранжерею: в ней столько собрано, со всего мира! Дорога к ней ведет через зал со всякими диковинами, заодно взглянем и на них.

Мы бродили по дворцу, так никого и не встретив. Подобное случалось со мной во снах, когда оставался единственным человеком в мире. В них я ходил по улицам Гладстуара, заглядывал в окна домов, но город был пустынен: ни людей, ни животных, ни птиц… Сейчас я испытывал что-то подобное. И если бы не Аннета, и не гул голосов на площади, все можно было принять за сон. На всякий случай я прикоснулся ладонью к стене. Мрамор был прохладным.

— Как ты нашла королевскую роскошь? — мы обошли практически все, и возвращались.

— Разочаровалась: слишком всего много. Золота, картин, статуй… Помнишь, мы жили в Клаундстоне в доме, любезно предоставленном кем-то из твоих друзей. Достаточно было убрать часть мебели и передвинуть другую, чтобы он преобразился и стал уютным. Как у сар Штраузенов. Входишь, и сразу его чувствуешь.

— Отлично помню: сложная была задачка. Между прочим, я заплатил за аренду дома полновесной монетой, желая пустить пыль в глаза одной несговорчивой девице.

— Откуда бы ей взяться? Уж не та ли, что оказалась с тобой в постели на второй день знакомства? Ты был слишком обаятельным, Даниэль, и несложно было догадаться, что за этим стоит огромный опыт.

Пока я искал ответ, в холле послышались шаги. Сопровождающиеся громким эхом, они были спокойными и уверенными. Мы шли им навстречу, я гадал, кому они принадлежат, выстроил несколько предположений, но ошибся в каждом. Это был Клаус сар Штраузен. В дорожном костюме, с многодневной щетиной, и осунувшимся лицом.

— Почти успел! — Клаус счастливо улыбался. — Приношу извинения за свой вид, но одному Пятиликому известно, как же я торопился! Лошади подо мной не падали, но самому мне пару раз с них лишь каким-то чудом удалось не сверзиться.

— Очень рад тебя видеть! — только и хватило от неожиданности. — Какими судьбами⁈

— Когда узнал, подумал, вдруг понадоблюсь, и даже ни минуты не раздумывал!

— Узнал о чем?

— Как это о чем⁈ — лицо Клауса выражало растерянность. — О том, что сарр Клименсе решил претендовать на трон. Справедливости ради, он мог бы сообщить до своего отъезда из Клаундстона, и тогда бы мне не пришлось терпеть столько лишений.

— Прости, — мы находились не в той ситуации, чтобы пускаться в объяснения. — Так получилось.

— Извинения его величества дорого стоят! — он остался верен себе. — А вообще, самый странный дворцовый переворот из всех, о которых мне приходилось читать или слышать. Сдается мне, никогда и никому власть с такой легкостью не отдавали.

— Ты опережаешь события.

— Господин сарр Клименсе, вы о формальностях? О своей красивой подписи, каюсь, которой всегда завидовал, под документом, где даете согласие быть королем? Так не будет его! А видели вы, какая толпа собралась перед дворцом, и ждет вашего появления?

— Я пришел сюда вместе с ними.

— Нет, господин сарр Клименсе, в ней значительно прибыло! — Клаус упорно избегал называть меня по имени. — Когда очевидность дошла до всех, чтобы засвидетельствовать лояльность новому королю, ко дворцу начали стекаться те, кто до поры проявлял осторожность. Что нахожу забавным, среди них и твои недавние конкуренты. Потоптался я вместе со всеми на площади, поговорил с Антуаном и Сержем, и решил вас поторопить. Волнуется народ: все ли с вами в порядке? Того и гляди штурмом дворец возьмет.

— Идем.

— Ну что, господин король, дом вашу жену устроил? — вызвав многоголосый смех, спросил какой-то остряк, едва мы вышли на площадь, и оказались в центре толпы.

Перед тем как ответить, я посмеялся вместе со всеми.

— Полностью. Просторный, покупать мебель нужды нет, какой-никакой садик на заднем дворе.

Придворцовой парк был огромным, и в нем свободно поместилось бы пару городских кварталов. Эдрик даже охоту на оленей в нем устраивать умудрялся. Невольно напрашивалась мысль сделать его общедоступным. Всем красив Гладстуар, но в центре сплошные камни, а на то, что спрятано за высокой кованной оградой, остается лишь любоваться издалека.

— Единственное, Аннета попросила передвинуть статую Пятиликого поближе к дворцу. Возьмешься? — и не дождавшись ответа, заговорил снова, обращаясь уже ко всем. — Прежде всего хочу уверить вас, что сомневаться в моей компетенции не стоит. Я отлично умею делать все то, чем только и занимался мой предшественник. Но заслужить ваше уважение, предстоит потрудиться. Признаться, нет у меня никакого желания заработать себе такое же имя, как и он.

— Великолепный? — прячась за спинами, остряк не унимался.

— Почти угадал.

Наш разговор продолжался какое-то время. Мне задавали вопросы, на большую часть я отделывался шутками, на какие-то отвечал серьезно, и смотрел на них, смотрел. Эти люди — ремесленники, плотники, каменщики и ткачи, возвели меня на престол в надежде, что жизнь станет лучше. И если бы кто-нибудь отважился спросить напрямую, я бы сказал — сделаю, что смогу. Иначе, к чему мне все? Затем Антуан, выглядевший так, что краше кладут в гроб, пошатнулся, я вовремя подхватил его под здоровую руку, и понял, что пора заканчивать.

— Прошу всех извинить, но у меня не так много друзей, чтобы терять их по дурости.

Внезапный как выстрел крик: «Слава королю!», тут же подхваченный всеми, заставил поморщиться. Ее предстояло заслужить: увы, но вместе с короной она не прилагается.

Остаток дня прошёл в бесконечных разговорах. С людьми, которых практически не знал, о вещах, в которых слабо разбирался. Каждый из них счел своим долгом что-то предложить, посоветовать или рекомендовать. Гвалт стоял еще тот: каждый настаивал на своем мнении, и однажды пришлось громко стукнуть кулаком по столу, когда дело едва не дошло до рукоприкладства. Наши пустопорожние разговоры продолжались до позднего вечера. Наконец, кто группами, кто в одиночестве, радетели государственной интересов, чья основная задача заключалась в том, чтобы запомниться, начали разъезжаться, и я с облегчением выдохнул, когда зал опустел.

Аннету я обнаружил в библиотеке.

— Как Антуан? — Везти в его состоянии домой, показалось мне глупой затеей.

— Спит. Меня заверили, все будет хорошо.

— Устало выглядишь.

— Даниэль, мне страшно!

— Опасаешься дворцового переворота?

— Боюсь своего нынешнего положения. Отныне не скроешься ни от кого ни на минуту, и постоянно придётся быть на глазах. Уже началось!

— Что именно?

— Они ходят за