мастерски махать шпагой⁈ И к вашей дружбе с Клаусом относился крайне неодобрительно, о чем не раз ему говорил. Не нравилось мне, что он постоянно заглядывал вам в рот: «Даниэль сказал то, Даниэль сказал это…»

— Так что же произошло потом? — теперь перебил я.

— Затем случилось нечто.

— Что именно?

— Я стал свидетелем того, как почивший Эдрик представил вас тоже покойному Аугусту. Знаете, что меня поразило? В вашем поведении не было ни капли подобострастия. Вы отдали обоим королям дань того уважения, которое они заслуживают, как монаршие особы, и ни на йоту больше. И это было ни позой, ни гордыней, ни вызовом. Вы не пытались понравиться, произвести впечатление. Тогда-то ко мне и пришла мысль отправить вас вместе с Клаусом в Клаундстон, а там уже посмотреть. То, что произошло дальше, превзошло самые смелые ожидания. Узнаете? — Стивен положил на стол перед собой перстень.

Я кивнул.

— Эдрик пожаловал его, сняв с пальца, а вы расплатились королевским подарком с кредитором. У вас было множество долгов, одним больше, одним меньше. Почему?

— Мужчинами в нашем роду не принято носить украшений. И лежать ему где-нибудь в ящике стола, пока бы он не потерялся.

— А как же медальон на груди?

— Не считаю его украшением.

— И что же он тогда?

— Извините, господин сар Штраузен, — это личное.

Как мне объяснить, что он должен служить напоминанием о том, что однажды я дал себе зарок никого больше не убивать? И сколько от моей руки после этого пало⁈

— Ваше право. Слышали о нем занимательную историю?

— Краем уха. Не удосужился узнать подробней.

— Утверждают, что в ней частица земли из Поднебесного храма. Места, на которое впервые вступила нога Пятиликого после того, как он создал наш мир.

— Люди много чего говорят. Обычный медный медальон, и он пуст. Можете убедиться сами.

Да и не набрать там земли даже при всем желании: сплошные камни. Разве что у подножия, но какой тогда смысл?

— Еще говорят, что Пятиликий спустился с небес, и дал вам свое благословение.

С Пятиликим наша встреча произошла задолго до этого, и ничего я не получал. Он лишь спросил о моих желаниях. Я и не знал тогда, чего хочу от жизни. Пока в ней не появилась Аннета. Если и сам Пятиликий, и все остальные визитеры не являются плодами моего больного воображения.

— Ладно, мы уклонились от темы, сарр Клименсе. Так вот, после того случая и я решил дать вам шанс, и вы им блестяще воспользовались.

— Вы думаете, мне это нужно⁈ — зная себя лучше других, от одних только мыслей во что я ввяз, хотелось кричать и разносить все вокруг.

Стивен вскочил на ноги тоже.

— Сарр Клименсе, вы и представить себе не можете, как это замечательно! Власть категорически нельзя давать тем, кто жаждет ее, добивается! Она должна быть бременем, висеть на шее камнем, ярмом! Ответственность — это всегда тяжкий груз!

«Ну-да, ну-да! — размышлял я тоскливо. — Лучше бы она была как для Эдрика брошью с птичьим пером на шляпе, или бантом на воротнике».

— Все эта постоянная газетная шумиха вокруг моего имени возникла благодаря вам? — хотя мог бы и не спрашивать: и без того понятно. И удивился ответу.

— В том-то и дело, что нет! Я не причастен к ней ни малейшим образом — в этом полностью ваша заслуга. Народу нужны сильные личности, герои, а газетчики — как рыбаки. Чтобы заинтересовать читателей, им подавай уловистое место, и в лице сарр Клименсе они его нашли. Одна женитьба человека с вашей родословной на девушке из простого народа чего стоила. Да они просто захлебывались новостями о вас! Сарр Клименсе борется в Клаундстоне с коррупцией. Проявляет доблесть в морском сражении. Отправляется туда, где должна решиться судьба страны. Погибает во имя отчизны. Нет, остается жив, и отправляет заработанный кровью орден семье какого-то Александра, прибывшего вместе с ним, и погибшего в этом бою. Возвращается в Гладстуар, где по праву крови собирается претендовать на трон. Его жена производит фурор в высшем столичном обществе. В одиночку расправляется с убийцами, отправленными конкурентами, несмотря на его заявление, что передумал участвовать в тараканьих бегах. Сколько я еще пропустил? И все это крупными заголовками на первых полосах. А потом вы удивляетесь, что народ поднял вас на руки, и посадил на трон⁈

Стивен сар Штраузен мог бы и не трясти кипой газет, лежавшей до этого на бюро. А кое-кому следовало бы лучше следить за языком: некоторые заявления я сделал не на площади.

— Главное, чтобы он же через какое-то время не посадил на вилы.

Сар Штраузен рассмеялся:

— Удачная шутка! Королей на них не садят: им уготована другая судьба. Яд, гильотина, расстрел, канделябр, наконец, но не виселица и не вилы.

— Господин сар Штраузен, мне предстоит собрать новый кабинет.

— Тут два варианта, — он не задумался. — Вы назначаете премьера, и тот полностью его формирует, либо берете все на себя. В обоих случаях есть и плюсы, и минусы.

— А как вы посмотрите на то, чтобы его возглавить?

— Нет, нет, и еще раз нет, ради самого Пятиликого! — Стивен замахал перед собой руками, будто отгонял пчелу. — Возраст не тот, да и болячек успел накопить… Дайте мне дожить спокойно, наблюдая за тем, к чему я так долго стремился, и радоваться плодам. Советы, консультации, всевозможная информация, а ее у меня скопилось множество — это в любое время. Возникнет острая необходимость — прямо посреди ночи. Но повторюсь — нет!

Я не стал скрывать своего разочарования. Отлично сар Штраузена понимая: выглядел он отнюдь не пышущим здоровьем.

— При покойном его величестве вы возглавляли Тайный совет.

— Сарр Клименсе, вы бы только знали, что он собой представлял! «Тайный» когда-то означало — достойный доверия. Но Эдрик использовал его в том смысле, в котором оно принято сейчас. Человеком он был глубоко увязшим в мистицизме, и собрания совета больше всего походили на буффонаду, — сар Штраузен улыбался. — Все эти клобуки, обряды, тайные знаки… Можете себе представить, что большинство решений король Эдрик принимал не на основе анализа, а как ему подсказали духи. Смешно ведь?

— Что тогда в нем делали вы? — большего прагматика, чем он, отыскать трудно.

— О! Я был вторым человеком в созданном им Ордене