– Давид в чем дело? Уведите его отсюда, он не имеет права здесь находиться!

Рустам поднялся.

– Не смейте трогать моего племянника! – громогласный женский голос угрозой резанул по ушам, и все повернулись к дверям, в которых стояла тётя Давида. – А ты, Хасанов закрой рот и сядь.

Отец потерял дар речи.

Я тоже.

– Вы не можете жениться на ней, она лгунья и обманщица, – Давид негромко заговорил очень мягким голосом обращаясь к Игнатьеву, но смотрел на меня. – Она выдает себя за другую…

– Это правда, юная леди? – мой жених спросил, я опустила глаза, прерывая зрительный контакт с Самсоновым.

– И она носит под сердцем моего ребенка, – Давид поставил точку в спорах Игнатьев побелел и заглянул в мое лицо, ожидая опровержения, но вместо этого я набралась храбрости и кивнула.

– Это… неслыханно! Анатолий, мы уходим! – Игнатьев окликнул своего адвоката и эти двое удалились, торопливо пройдя мимо тетки Давида в дверях. Та закрыла створки.

– Что тут происходит? – женщина, которая была приглашена сюда, чтобы обручить меня и Игнатьева растерялась, но Давид пришел ей на помощь.

– Вы здесь для того, чтобы сочетать браком жениха и невесту, – он почти ласково произнес, и поддел мою ледяную ладонь рукой и сжал, согревая своей горячей. – Сочетайте!

– Давид… – голос вернулся ко мне в неподходящий момент. – Я всё знаю…

– Нет, – он мягко произнес. – Ты знаешь не всё.

– Давид! Но ты не можешь на ней жениться… – мой отец снова поднялся, делая шаг к алтарю, Самсонов обернулся на его голос, и в этот момент стекло в зале разлетелось, и Давид дернулся. Я охнула, заметив брызги крови, попавшие на алтарь и увидела как Самсонов оседает на пол, а из его груди струится кровь.

И через секунду начался ад.

– Рус выведи их, Арман, скорую, – откуда-то издалека доносился голос отца, но я не понимала слов. По щекам градом лились слезы, я вцепилась в безжизненное тело Давида и дрожала.

Говорят, даже шептала его имя как мантру, но я не понимала этого, пока меня грубо не оторвали от Самсонова и не встряхнули, толкая в руки Ангелине. Та торопливо повела меня обратно к черному ходу, Рус взял на руки Сережу и толкнул во внедорожник, следом забрались мы с Ангелиной.

– Ты не едешь? – Ангелина дернула Руса за рукав, тот мотнул головой и кивнула на бегущего по ступеням Армана.

– Стрелял снайпер, я попробую его выследить, пока не поздно, – ответил коротко и бегом бросился к торцу здания. Арман сел за руль и дернул с места, нас встряхнуло в машине, я ощутила как ремень безопасности вонзился в грудь и моргнула, приходя в себя.

– Я должна остаться с ним! – выкрикнула, вцепляясь взглядом в дверь загса, от которых удалялись. – Выпустите меня, мне надо к нему!

Зарыдала, вцепилась в ручку двери, но та не поддалась. Ангелина подцепила меня за подбородок и повернув к себе лицом хлестнула по щеке.

– Замолчи! Подумай о ребенке!

Её слова как ледяной душ окатили пониманием, и я затихла, вжимаясь в сиденье. Ангелина отвернулась от меня и прижав к себе сына всхлипнула, ловя в зеркале заднего вида взгляд супруга.

– Порядок? – он спросил, проезжая на красный, Ангелина кивнула, хотя с ее глаз и катились слезы.

– Я так испугалась за тебя, – она шептала прерывисто, поглаживая темноволосую голову Сережи, и тот аккуратно отстранился и заглянул в лицо матери.

– Ну мам, всё же нормально, не плачь. Со мной ничего не случилось, с папой тоже все хорошо! – он успокаивал Лину, которая искренне старалась держать себя в руках, но ее все же крыла истерика. – Тебе нельзя волноваться, иначе как ты будешь кормить Лизу…

– Маленький мой, – Ангелина закусила губу и снова сгребла сына в объятия. Остаток пути прошел в молчании.

В особняк поднялись почти бегом, Лина с Сережей двинулись наверх, а я рухнула в кресло в гостиной, Арман сел на соседний диван. Молчание тянулось как карамель. Оно было давящим и напряженным. Я вздрогнула, от дрожи, прошившей тело, Арман стянул с плеч пиджак и накинул мне на плечи, а потом сжал мою руку. Я перебралась к нему на диван, и он обнял меня. Поддержал.

– Он выживет? – произнесла одними губами и ощутила боль в сердце будто кто-то сжал его в тисках.

– Пуля прошла навылет, но калибр был крупный. Самсонов много крови потерял.

– Арман! – взмолилась и брат сдался.

– Я не знаю…

Снова замолчали. И с каждой проходящей секундой мое сердце наполнялось тяжестью. А что, если он не выживет?

Нельзя об этом думать.

Давида выносили на носилках, его тётка шагала следом и рыдала, но когда перед ее носом захлопнули двери кареты скорой со словами «вам туда нельзя», она не жалея белоснежного дорогого костюма опустилась на асфальт.

– Вставайте, – он подошел к ней и протянул руку, пришлось повторить дважды, она не слышала его слов. – Я отвезу вас в больницу…

Тамара подняла глаза на Рената и замешкалась лишь не секунду прежде чем опереться о его руку и подняться.

– Где ваша машина?

– На парковке, – он потянул ее за руку, она не отставала от него и торопливо села на переднее как только сигналка оповестила об открытии дверей.

Дорога прошла в тягостной тишине.

Ренат гнал за летящей на красные сигналы скорой. Мигалки разгоняли праздных водителей, а дорогая иномарка сзади кареты скорой так же беспрепятственно гнала по дорогам до самой больницы.

Она искусала губы в кровь, он сжимал руль до побелевших костяшек.

Они молчали всю дорогу.

Давида торопливо занесли в здание скорой. Они вбежали следом.

– Вам сюда нельзя! – врач орала на посторонних в боксе, но те упрямо не отставали. Крепкие санитары заставили тетку отнять руки от безжизненного запястья племянника, Ренат остановился в тот момент, когда Тамару удержали, не позволяя двигаться дальше.

В операционную посторонним вход воспрещен.

– Давид! – она зарыдала, цепляясь за руку санитара, его сердце сжалось. Он подошел и обнял ее, не позволяя снова осесть на пол. Отвел ее к диванам в зале ожидания.

Распорядился, чтобы ей принесли успокоительное.

Она рыдала, и каждый ее всхлип отдавался болью в его груди.

Он обхватил ее плечи и начал укачивать женщину, заменившую его сыну мать. В коридоре больницы было пусто.

Часы тянулись.

– Есть новости? – перед ними возникла хрупкая темноволосая девушка. По лицам поняла, что дело плохо. Побледнела, села рядом.

– Лаурочка… Иди сюда, – тетка Давида поманила ее и та подошла, и сев прямо на пол у ног женщины заплакала, ее плечи задрожали.