Он подул на руки — такая у него была примета — и слился соружием. Сейчас, сейчас… Еще секундочку…

— Так вы правда завтра улетаете? — спросила Лада.

— Никуда мы не улетаем! — уверенно отозвалась Александра. —У меня ни билета, ни визы…

— Билет и виза, по традиции, на пианино, — негромко сказалФилипп. — И — да, мы улетаем завтра.

— А нам что делать? — спросила Маша растерянно, глядя наАлександру. — Как мы без тебя-то?

— Мы улетаем не в космос, — терпеливо пояснил Филипп. —Увидимся, когда немного спадет напряжение.

— Сань, я не могу, — кривя губы, выговорила Ладка. — Я немогу без тебя оставаться…

И все трое заревели, как вчера на диване вокруг Ивана.

Все время, пока они стояли, Иван ощущал какое-то смутноебеспокойство, от которого холодела спина под толстым свитером и шевелилисьволосы на голове. Он оглядывался, потирал затылок, но не мог понять, в чемдело. Ему хотелось поскорее скрыться куда-нибудь, уйти с открытого пространствастаринного сталинского двора, сесть в машину и уехать. А девицы дружно и сладкорыдали, оплакивая предстоящую разлуку.

— Ты что? — спросил. Филипп, заметив, что Иван все времяоборачивается и шарит глазами по сторонам.

— Так, что-то такое… — сказал Иван, морщась, — странноечувство…

Он тряхнул головой, прогоняя неприятное ощущение, и понял,что в следующее мгновение в них будут стрелять.

Он понял это седьмым, нет, пятнадцатым чувством, той частьюмозга, в которой на сотую долю секунды вспыхнула картинка: горная речка, серыекамни, заросли колючих цветов на той стороне и уверенность, что это —последнее, что он видит в жизни. Сейчас убьют. Все.

Он бросился вперед, закрывая собой Машу.

Тихо и очень страшно звякнуло, рассыпаясь, стекло «Хонды».Выстрел был почти неслышным. Иван увидел изумленное лицо Лады и маленькийводопадик раскрошенного стекла, лившийся по борту машины.

— Ложись!! — закричал он, не слыша себя и толкая Машу подмашину, за колесо. На том месте, где секунду назад стояла Лада, возник и пропалФилипп.

Иван знал, что будет еще второй выстрел. А может быть, итретий. Они представляли собой прекрасную мишень — группа людей в яркой одеждевокруг машины.

Время остановилось.

Второй выстрел ударил ближе и определенней. Или такпоказалось?

Иван дернулся, перекатился, увлекая за собой Машу, иоказался с той стороны, где затаились Филипп, Александра и Лада. В руках уФилиппа был пистолет.

— Откуда? — спросил он.

— Со второго этажа вроде, — тяжело дыша, бросил Иван.

Филипп поудобнее перехватил пистолет, одним движениемвыпрыгнул из-за машины, упал животом в снег и начал стрелять. Выстрелыгрохотали, как камнепад в горах. Кто-то визжал, тоненько и надсадно.

А потом стало тихо, и в этой тишине визг казался особенногромким и пугающим…

— Заткнись! — приказал Иван и дернул Ладу за руку.Александра приподнялась, обхватила ее и прижала к себе.

— Спугнул? — спросил Иван у Филиппа.

— Конечно, — ответил он. — Шум какой подняли…

Иван поднял из снега Машу, быстро с головы до ног ощупал иопять толкнул в снег. И длинно замысловато выругался.

Андрей давал интервью хорошенькой девице из телевизионнойрубрики «Московского комсомольца». Девица не столько спрашивала его, сколькослушала себя, и Андрея это раздражало. Зачем ей это интервью, если он, АндрейПобедоносцев, ее не интересует?

О том, что его тоже никогда не интересовали люди, у которыхон брал интервью, он, конечно, забыл. Теперь он — известный ведущий,первоклассный ведущий, а не какая-то мелкая газетная сошка.

— Вы надеетесь, что сможете совмещать две такие трудныедолжности, как ведущий политической программы и заместитель генеральногопродюсера?

— Пока еще я не пробовал себя в таком качестве. Моеназначение состоялось совсем недавно, — начал Андрей значительно, но сизвестной бойкостью, чтобы не наскучить. — Попробую, и тогда точно смогусказать получится это у меня или нет.

Журналистка улыбнулась обворожительной улыбкой.

— Ваша программа заняла в эфире место некогда знаменитой иочень популярной программы Ивана Вешнепольского. Вы намерены освободить этоместо, если господин Вешнепольский пожелает вернуться в свое эфирное время?

«Не пожелает! Ни за что не пожелает!» — подумал Андрей. Емубыло смешно. Хорошенькой газетной девочке и во сне не может присниться, сколькоон всего знает. Один только намек на то, что ему известно, и девочка наследующий день проснулась бы знаменитой.

Но — ничего не поделаешь. Не быть тебе знаменитой, девочка…

Андрей помолчал, делая вид, что думает. Помолчать оченьполезно. Это создает видимость того, что интервьюируемый подходит к интервьюсерьезно. Неопытным газетчикам вроде этой девчушки такая серьезность всегдальстит. А там — бери их голыми руками…

— Я еще не встречался с Иваном, — смеясь глазами, сказалнаконец Андрей, — но, думаю, места в эфире всем хватит.

— Тем более что распределением места в эфире как раззанимаетесь вы. Как заместитель генерального продюсера, — подколола девчушка.

Андрей не ожидал от нее такой наглости. Он был уверен, чтодавно сразу же! — сразил ее наповал.

«Иван Вешнепольский мне уже не страшен. У меня теперь дорогатолько вверх и вперед. А что Иван? Кому он теперь нужен? Позавчерашний день…»

Андрея уже предупредили: Вешнепольский трясется за своюшкуру. В обмен на собственную безопасность готов сидеть тихо и не высовываться.

Дело закрыто. Навсегда. Андрей Победоносцев выиграл.

Он сильный, умный и очень осторожный. Он всех обошел,оставил далеко позади. И теперь ему никто не страшен. И не нужен.

Он сидел и снисходительно смотрел на журналистку. Так наэкзамене профессор смотрит на — бестолковую беременную студентку: выгнать вродежалко, а что еще с ней делать — непонятно.

— Кто бы ни занимался распределением эфирного времени, —изрек наконец Андрей, — Иван Вешнепольский, естественно, был и останется внеконкуренции. Я думаю, что на завтрашней пресс-конференции он расскажет о своихпланах. Мы все обязательно там будем. Его возвращение, когда мы уже потеряливсякую надежду, редкая удача, хотя «удача» — глупое слово, когда речь идет ожизни и смерти. Его возвращение — это счастье. И не только для его близких, нои коллег, потому что Иван — удивительный человек.