— Надеюсь, вы очень скоро порадуете меня положительным результатом, — перебил его граф.

Ларкинз в этом очень сомневался. Не сдержался:

— Хочу вам заметить, что леди Хардинг ведёт себя слишком уж не по-светски.

— Что? — отстранился Мартин от мужчины, прожигая его горящим взором.

— Я не то имел в виду, ваше сиятельство, — притих тот. — По моему разумению, женщина, родившаяся и живущая в роскоши, пользующаяся услугами горничных и слуг, должна вести себя несколько иначе. Она не знает, что такое нужда и не умеет экономить. В конце концов, она привыкла находиться за спиной мужа и люди, которые её могут сейчас окружать, должны вызывать в ней если не страх, то чувство отторжения. Я понятно выражаюсь?

— Более чем, — буркнул граф недовольно. — Что вы хотите сказать?

— Она скоро вернётся если не к вашему сыну, то к матери обязательно.

— Продолжайте поиски, — отрезал Мартин.

Он знал, что подобное поведение присуще Шэйле, но не той, которая заняла её место. На что способна незнакомка он не знал.

— Как прикажете, — глянул в окошко Акерли

Экипаж свернул с Гросвенор Плейс на Виктория-стрит. Показалось здание вокзала.

— Я сойду здесь, — подвинулся к двери детектив-полицейский.

Он вышел, а карета направилась к Вестминстерскому дворцу.

Аббатство, затянутое туманной дымкой, давило грандиозными размерами. Полукруглые арки, крупные опорные колонны некогда бывших монашеских келий монастыря Эдуарда Исповедника впечатляли спокойствием и надёжностью.

Граф почтительно склонил голову.

Средоточие духовной власти и самая роскошная гробница империи, — подумал он. Здесь покоится весь цвет нации.

Если снаружи церковь выглядела гордо и величественно, то войдя внутрь, впечатление менялось. Торжественность сменялась лёгким и светлым настроением, душа рвалась ввысь под недосягаемый купол. Сквозь огромные разноцветные витражи с изображением фигур апостолов и ангелов лился тусклый свет. Он путался в мерцании сотен свечей, менялся, переливался, горел живым огнём. Стрельчатые арки, резные кресла, правильность линий их творца. Богатая гармония органных звуков, успокаивающее мерное пение хора. Ощущение мира и покоя. Каждый предмет находится на своём месте, отмечен символами культа и религии, наделён особым историческим смыслом.

Три дня назад именно у стен Соборной церкви Святого Петра[1] — особой королевской церкви — состоялся его нелёгкий разговор с Мариам. Вестминстерское аббатство было любимым храмом графини.

Они молча шли по мощёной дорожке вдоль капитула. С Темзы дул холодный ветер. Мариам куталась в накидку. Рука, покоящаяся на сгибе локтя графа, подрагивала.

— Тебе холодно? — спросил он, сжимая ладонь женщины. — Хочешь вернуться в экипаж?

Она остановилась и подняла глаза на мужчину:

— Что-то случилось? — спросила его, освобождая руку. — Зачем ты привёл меня сюда?

— Нам нужно поговорить.

Графиня в ожидании смотрела на Мартина. На лице промелькнула тень беспокойства.

— Ты мне не рассказала, что неделю назад видела Шэйлу в доме на Аддисон Роуд.

— Не рассказала, — согласилась она. — Ничего примечательного в том нет. Я приехала к тебе. Помнишь, мы собирались в оперу? Поскольку тебя не было, а Шэйла пребывала не в духе, я уехала.

— Ты повздорила с ней. Прислуга слышала ваш разговор.

Мариам брезгливо поморщилась:

— Я должна была рассказать тебе, как леди Хардинг указала мне на дверь? — щёки женщины заалели. — Должна была рассказать, что она дурно себя повела и оскорбила меня до глубины души? Пусть она меня не жалует, — судорожно вздохнула леди. — Пусть я ей не по нраву. Разве это даёт ей право быть со мной развязной и неучтивой?

— Шэйла проявила неделикатность? Помилуй, Мариам, — недоумевал мужчина, — такого не может быть.

— Я никому не желаю зла и лишь хочу быть рядом с тобой. Я приехала не ко времени и намерена была дождаться тебя. Что в этом плохого? Ведь мы с тобой...

— Мариам, нам нужно расстаться, — спокойно и ровно сказал граф.

Графиня шагнула от мужчины и, вскинув голову, полными слёз глазами вопросительно посмотрела на него.

Его голос стал тише, приглушённее:

— Я думал, что смогу воскресить в себе прежние чувства к тебе. Но ничего не выходит. Всё ушло безвозвратно, — качнул он отрицательно головой.

— А как же я, Мартин? Пожалуйста, не спеши… Не нужно вот так, сразу. Дай мне время свыкнуться с этой мыслью. Все эти годы я жила в надежде когда-нибудь стоять с тобой рука об руку, как сейчас, и уже никогда не покинуть тебя. Хотела быть с тобой в печали и в радости. Пожалуйста, Мартин, дай мне время, — приблизилась она к нему и коснулась рукой его предплечья. — Будем встречаться с тобой… не часто. Ходить в театр, оперу. Потом… — голос задрожал. — Ты же не позволишь всем думать, что я…

Она замолчала, смахнула набежавшую слезу, вздохнула и посмотрела на мужчину в упор:

— А я позабочусь о том, чтобы никто ничего дурного ни о тебе, ни обо мне не подумал и не сказал. Ты же знаешь наше общество, наших знакомых, друзей…

— Мариам, ты поехала следом за Шэйлой. Зачем?

— Поехала за ней? Когда?

Искреннее удивление женщины привело графа в замешательство:

— Когда вы повздорили. Прислуга видела, как твой экипаж поехал следом за кэбом виконтессы. Не лги мне. Ты проследила за ней. Ты всё это время знала, где она.

— Знала, где она? Мартин, что-то произошло? Разве Шэйла?.. Что случилось?

— Знаешь ты всё, — отрывисто бросил он. — Более того, я знаю дословно весь ваш разговор.

— Пф-ф… — закатила глаза Мариам. — Ну что ты можешь знать? Я едва с ней знакома. Всё кривотолки. Ты станешь придавать этому значение? Прислуга любит подслушивать и подглядывать. Кто-то что-то сказал, кто-то недослышал, неверно понял. Наше общение с леди Хардинг свелось к тому, что я хотела подождать твоего приезда в доме, а она проявила несдержанность и указала мне на дверь. Мартин, ничего более. Я давно простила ей её дерзость. Если кому-то показалось, что мой экипаж поехал следом за чьим-то кэбом, то это лишь потому, что я в нём утопала в слезах от унижения. Когда пришла в себя и успокоилась, то приказала кучеру трогаться. Я никого и ничего не видела вокруг.

Граф, прищурившись, неотрывно смотрел на женщину. Почему он не верил ни единому её слову? Почему его сердце сжалось в недобром предчувствии, и он почуял тошнотворный страх графини?

— Ты знаешь, что произошло между Шэйлой и Стэнли. От кого? — сухо спросил он. — Мариам, ты же не станешь лгать мне у этих святых стен?

— Я ни о чём не знаю. Что случилось, Мартин? Что-то серьёзное?