— Данила, — звал батюшка. — Андрюша никакверевки не найдет, те, что в ведре лежали. Не видел ли ты веревки, Данила?

— Сейчас найдем, батя.

— Мне все приснилось, — громко сказала я, имея ввиду ночные приключения, и запретила себе даже думать об этом. Но уже к обедузапрет нарушила. Обедали мы вместе с рабочими, Данила на обед опоздал, а сев застол, начал ерзать и смотреть с томлением, так что батюшка не выдержал и сделалему замечание.

— Если что сказать хочешь, так говори.

— Я потом, батя, чтоб умы в соблазн не вводить. —Отец Сергей нахмурился и покачал головой, а Даниле все не сиделось, точно в егостуле торчал гвоздь. Едва рабочие ушли из дома, как он выпалил:

— Покойничек у нас гуляет…

— Да что ты говоришь-то? — перекрестилсябатюшка. — Как тебе не стыдно богохульничать?

— А вы сами посмотрите, — насупился Данила. Мы сСенькой с готовностью вскочили, а батюшка досадливо махнул рукой, но пошел снами. Само собой, мы вышли все к той же аллее. — Вот, — ткнул Данилапальцем в могилу Турка. — Полюбуйтесь.

Могила ничуть не изменилась. Я нахмурилась, мне уже все этоподнадоело, но вдруг я увидела следы. Они начинались от самой могилы и выходилина асфальтированную дорожку, где и терялись. Вокруг земля была ровненькой, безединой отметинки, и следы в самом деле выглядели подозрительно.

— Вот, — повторил довольный Данила, а батюшкарассердился:

— Следы, ну и что ж такого? Мало ли кто могилу навещал?

— Так следы-то в одном направлении, батя.

— Пустой ты человек, Данила. Одна суета в тебе. И неволнуй меня глупостями. — Отец Сергей зашагал по аллее, Данила плелсярядом и повторял:

— Молебен бы надо, батя, а то начнет шастать, как нашграф, никакого покоя не будет.

Мы с Сенькой замыкали шествие, переглядываясь.

— Думаешь, он вправду вылез? — спросилплемянничек.

— Кто?

— Турок, конечно.

— Что за глупость? — возмутилась я и задумалась,вспомнив ночные события.

Два дня ничего не происходило, даже Родионов не показывался.Сенька целыми днями пропадал на пару с Федором Михайловичем Достоевским, а япомогала Пелагее по хозяйству. На третий день я мыла посуду после обеда, когдаприбежал Сенька и заявил:

— Мороз приехал, возле Турковой могилы ходит, а с нимеще двое.

Я бросила посуду и понеслась к аллее, хотя объяснить, чегоэто меня так разбирает, я и самой себе не могла. Мы укрылись в кустах пососедству и смогли лицезреть Мороза, который в некоторой задумчивости стоялвозле могилы дружка. Две личности внушительной комплекции замерли поодаль игневно посматривали по сторонам, как видно, таким нехитрым способом намекая насвою готовность защитить хозяина, а может, просто пытались убедить его в своейнужности. В общем, ничего интересного не происходило, бросать посуду нужды небыло. Через пять минут Мороз отбыл, а я путем нехитрых подсчетов выяснила, чтосегодня девять дней, как Коля помер, и навестить его по православным традициямлучший друг был просто обязан.

— Ну и что? — ворчала я когда мы с Сенькойвозвращались. — Приехал и приехал, чего ты меня взбаламутил?

— Мороз могилой интересовался, — сообщилплемянничек. — Венки снимал, а могила-то чудная стала, будто просела.

~ Ты себе голову ерундой не забивай, не бери пример сДанилы. А могила просела совершенно естественно… Ладно, лучше Достоевскогочитай.

Ближе к вечеру наконец-то прибыл Родионов.

— Какие новости? — накинулась я на него. —Эксгумацию проводить будут?

— Нет оснований.

— Как нет? — возмутилась я. — Говорю, в гробугероин, неужели не ясно? Сегодня господин Мороз приезжал, наверное, хотелубедиться, что его добро в надежном месте, надежнее, чем в банке.

— По городу странные слухи ползут, — хмурясь,сообщил Родионов. — Будто Турок вернулся.

— Как это? — опешила я. — Турок же того… пососедству зарыт?

— Может, для кого и зарыт. Один человечек сообщил, чтозвонили Морозу домой, и звонил вроде бы Турок.

— Зомби, что ли? — еще больше растерялась я.

— Может, и зомби.

— Глупости. Я Колю лично видела…

— Ага, — кивнул Александр Сергеевич. — Я тожевидел. А еще патологоанатомы, многочисленная родня и дружки.

— Значит, это глупая шутка.

— Может, и не шутка, и вовсе не глупая. Говорят, ТурокМороза в своей смерти обвинил: мол, ты убил меня, а мне без дружка невесело, ия, пожалуй, тебя с собой прихвачу.

— Да это черт знает что такое, — возмутиласья. — Чепуха, кто в нее поверит?

— Не знаю. Говорю, что слышал. Народ слегказанервничал, и очень может быть, что у некоторых людей к вашему кладбищуинтерес появится. Так что поаккуратнее.