– Кто его убил?

– Разыграли. На камень, ножницы, бумагу. Выпало мне. Я бы не смог. Я боялся. Тогда Слава рассказал мне про Колумбайн. Эрик и Дилан не боялись. Они смогли. Я тоже. Мы просто хотели убить вас всех. Потому что, ну… вы все во всем виноваты. Это с вашего молчаливого согласия творится все зло. Поэтому вы заслуживаете смерти.

Есеня, уставшая, выходит из конторы. Идет к машине. Видит силуэт за окном – на заднем сиденье Меглин.

– Есень! – Она оборачивается – от конторы идет Женя.

– Ты как здесь? Выписали?

– Сам ушел. Когда узнал, что в тебя стреляли. Ты как?

Меглин частично сползает на пол.

– Нормально все. Броник.

Женя улыбается.

– Ну, что, дело раскрыто. Может, домой рванем? Часам к трем будем, отличный повод на работу не пойти. Ты за рулем, я по культурной части. Юмор, шоу, приколы?

– Я здесь еще на день останусь. Допросы закончу и дело передам.

– Жаль.

Женя не отходит от машины.

– Кстати, по Меглину. Ты не волнуйся. Из города ему не уйти. Все машины, автобусы, поезда досматривают. Патрули везде. Он с тобой на связь не выходил больше?

– Ты что. Я же его предала.

Меглин сжался на сиденье, чтобы его не заметил Женя – они с Есеней говорят недалеко от машины. Меглин трет виски. Его колотит. Подкатывает приступ, который Меглин пытается сдержать. Меглина накрыло. Он как будто стоит перед лестницей, ведущей в подвал. Внизу – дверь. Меглин косится в сторону. Рядом стоит мальчик. Кивает. Меглин начинает спускаться вниз по лестнице. Тянет руку к дверной ручке. В машине Меглина трясет, он как в трансе. Он нащупывает пальцами ручку, и кажется, сейчас откроет дверь и вывалится из машины. Есеня внимательно смотрит на Женю.

– Я хотела спросить, а что вы с отцом узнали тогда, от соседки?

– Похоже, его семейка прятала кого-то. В подвале.

Меглин обхватил дверную ручку – сейчас откроет. Он дергает ее. Закрыто. Дергает еще. И внезапно, кто-то яростно трясет дверь в подвал изнутри, пытается вырваться оттуда. Это так неожиданно, что Меглин отступает, оступается и падает навзничь. Меглин, дернув ручку двери, обмяк и потерял сознание. Ручка щелкнула – но дверца не раскрылась. Есеня внимательно смотрит на Женю.

– Папа мне не рассказал.

– Не успел. Извини.

– Но, может быть, ничего не было, так? Домыслы старой соседки.

– Которые почему-то тщательно скрывают.

– Это уже не важно.

Она видит – задняя дверца чуть приоткрылась. Сейчас и Женя это заметит.

– Ладно, если у тебя все в порядке, я погнал. Увидимся завтра?

– Обязательно.

Женя целует Есеню, уходит к своей машине. Есеня машет ему рукой. На следующий день утром Меглин усаживается в кузов прицепа. Закапывается в сено, которое там свалено. У него тяжелейшее похмелье, смешанное с отходняком от приступа. Есеня расплачивается с водителем.

– Че, больной?

– Запойный.

– Ну я об этом же.

– Сбегает, а я ищу.

– Отец? Брат? Муж?

Есеня холодно смотрит на него.

– …Ну, ясно, близкий. В Москве вечером будем.

– Звоните. Я встречу.

Водитель садится за трактор. Он медленно уезжает.

Этим же днем девушка добалась до дома. Она была рада очутиться в этой родной обстановке и увидеть дочь. Но тревожное чувство не оставляло ее. Есеня и Женя смотрят на уснувшую в манеже, среди игрушек, дочь.

– …Это страшно. Что у них в голове. Никогда не знаешь.

– Очередные уроды…

– Нет. Славу все считали хорошим мальчиком. Просто замкнутым.

Она кидает взгляд на Женю.

– … Самое страшное – можно не заметить.

– Вере это не грозит.

– А что грозит? Ты – знаешь?

Она поворачивается, смотрит в окно.

– Я завтра поеду к отцу. Одна. … Если ты и здесь кого-то ко мне приставишь, я… за себя не отвечаю.

Утром Женя, в домашней одежде, идет по дому с Верой на руках. В доме тихо. Солнце за окнами. Женя идет, склонившись к дочери…

– …Мама у нас осторожная… А он пытается нашу маму отнять… Мы же не хотим, чтобы это случилось? Мы же этого не допустим?.. Только папе нужна твоя помощь. Поможешь папе, девочка моя? Конечно, поможешь…

Женя то поднимает, то опускает дочь, Вера улыбается игре, а Женя улыбается дочери.

Самарин прерывает воспоминания Есени:

– Он хорошо тебя знает. Это ему помогло.

– С чем?

– Манипулировать тобой. Если бы он сразу сказал: я не виновен, это не я – ты бы ему не поверила. Нет. Он сказал, что сомневается в себе. Дал тебе выбор. Обвинить его. Или оправдать. И ты сделала за него всю работу. Сначала сняла слежку. Потом помогла скрыться. Снова завладев твоим доверием, он пошел дальше. Заставил тебя усомниться в твоем муже…

– Это не он. Я сама.

Есеня загоняет машину в гараж. Выходит, собирается уходить, доходит до двери, когда что-то заставляет ее вернуться. Так и есть. На одной из панелей, на задней стене – полоска крови, почти неразличимая.

Есеня подходит ближе. Стучит – гулко. Трогает. Панель чуть ездит из стороны в сторону. Так тоже бывает, в этом еще нет ничего подозрительного… Но Есеня больше не может допустить, чтобы у нее оставались сомнения. Она хватает с полки монтировку и подцепляет панель. Срывает ее. Потом – следующую. Еще. Еще… И – уже убежденная, что сошла с ума, – последнюю. За ней – тайник. На стене, на гвоздях аккуратно вывешены свернутые в кольца стальные гитарные струны. С приделанными ручками. С десяток струн. Есеня смотрит на них, не может пошевелиться. Она продолжает отрицать очевидное. У нее перехватывает дыхание. Она не может вдохнуть. Есеня проходит в дом. Что делать?! Пытается собраться с мыслями. И натыкается взглядом на какую-то погремушку. Только сейчас осознает, что в доме было тихо с момента ее приезда.

– Светлана?

Хватается за телефон. Набирает номер. Отвечает не сразу.

– Светлана! Это Есеня… Где вы?! Вы с Верой?!

– А вам Евгений не сказал?..

Есеня замирает.

– Не сказал – что?..

– Он меня отправил, с самого утра. Сказал, пока приезжать не надо…

Есеня подлетает к зданию управления. Струны свалены на заднем сиденье. Она уже было открывает дверь, когда звонит телефон – Женя. Есеня с трудом берет себя в руки. Отвечает:

– Привет.

– Ты где?