один день я даже собрал вещи, чтобы вернуться, но меня остановила записка из дома. Всего одно предложение. Я запомнил его навсегда: «у неё все в порядке, за исключением одного – у неё больше нет брата».

Словно не о себе, отстраненно, она подумала, что это странно и не логично – говорить, что брата больше нет, а потом отдать ради него жизнь. Она вполне равнодушно пожала плечами и обрубила голоса. Очень уж они надоели.

***

В этом месте не было времени и мыслей. О чем думать, когда повсюду сплошная тьма, а ты не знаешь, кем являешься? Разве что о вечном? Но и об этом особо много не поразмышляешь, пока висишь между жизнью и смертью.

Она хотела пойти дальше. Что ждет её впереди?

Среди бессвязных образов прошлого легко просматривались две крепко переплетенные между собой нити – одна звалась одиночеством, а другая страхом. Так зачем стремиться туда, где ждет только боль?

Она тянулась вперед, но что-то останавливало её и раз за разом толкало к тонкой пленке, что отделала от реальности.

Чужой голос шептал что-то умоляющим тоном. О чем-то просил.

Только вот что ей за дело до чужих проблем? Зачем слушать?

И она раскидывала руки в стороны, позволяя тишине сомкнуться над головой.

***

Она сама не заметила, как услышала новый голос. Внезапно вспыхнувшее любопытство заставило замедлиться и попробовать определить, откуда оно появилось, ведь до сих пор кроме блаженного равнодушия не было ни единого чувства. И вот.

– …в очередной раз опоздал, – закончил фразу голос.

– Ты и без того многое перенес, не бери на себя еще и это, – посоветовал скрипучий голос с явными командными нотками.

– Я взрослый мужчина и сам взвалил на себя военное ярмо, а она родилась и стала яблоком раздора. Ей не повезло родиться в семье, что хранит слишком много тайн.

– Алекс, ты…

– Прошу тебя, Брок, оставь меня с ней.

Она различила шум шагов и легкий стук закрываемой двери.

– Девочка моя, как ты выросла. Я запомнил тебя озорной и бесстрашной малышкой, а сейчас ты взрослая леди. Я до сих пор помню, как ты нежно махала мне ручкой на прощанье, уверенная, что я скоро вернусь. Я обманул тебя. Я обманул вас обеих.

Голос прервался, затих, а потом в нем послышались слезы.

– Простите меня. Простите. Как я мог оставить вас… Элена, Агата… Простите. Я ушел. Я…

Ей хотелось слушать дальше, но тьма на этот раз увлекла её за собой против воли.

Она долго раздумывала над первым появившимся чувством. Удивительно, но теперь ей было о чем подумать.

Любопытство. Это слово шустро вертится на языке, перекатываясь во рту. Мягкое в самом начале, оно завлекает следовать дальше, и будто бы не заканчивается.

И вот ты уже на всех парах мчишься к самому основанию.

Почему я здесь? Раньше этот вопрос её не тревожил. Раньше его просто не было.

А теперь есть любопытство. Оно и привело с собой вопросы.

Она сидела рядом с пленкой в надежде услышать что-нибудь еще и даже позабыла про попытки пойти дальше.

Не сразу, но голос нашел её. Кажется, она уже слышала его прежде.

– Ты часто влетала в мою комнату, стаскивала одеяло и кричала что-то о том, чтобы пойти к озеру. Хотя прекрасно знала, что няньки поймают нас, не успеем мы дойти даже до леса. Я никогда не отказывался, но всю дорогу ныл, что нас накажут. Должно быть, ты терпеть не могла мое нытье. Мне не хватает твоего смеха, твоего жизнелюбия и бесстрашия. Мне не хватает твоей поддержки. Без тебя меня только половина… Мы никогда не отмечали наш день рождения порознь, ты же знаешь. Даже два последних года. Я приезжал втайне. Привозил наш любимый торт, хотя знал, что ты не съешь и кусочка. Я всю ночь сидел возле твоей постели, а с рассветом уезжал. Мы никогда не отмечали порознь. Прошу тебя, умоляю, Агата… Не заставляй меня взрослеть в одиночестве.

***

Ей часто мерещилось, что кто-то стоит рядом. Она слышала дыхание, редкие шаги и вздохи, но он не произнес и слова.

Так продолжалось довольно долго и часто, пока однажды она не услышала неуверенные слова.

– Все без конца повторяют, что я должен с тобой говорить, что ты меня слышишь. Как я могу быть уверен в этом? Слышишь ли ты меня? Слышишь? Не знаю. Возможно, все это глупости.

После долгой абсолютно безмолвной паузы, когда она уже было решила, что продолжения можно больше не ждать, он заговорил снова.

– Не представляю, что творится в твоей голове. Как ты могла так поступить? Ты умирала на моих руках. Я слышал, как замедляется твое дыхание, как все тише стучит сердце. Как ты могла? Ты звала меня! Говорила, что тебе больно! Ты просила спасти тебя и умирала на моих руках! Как ты могла так поступить?!

Его слова под конец превратились в крик, что-то разбилось, потом снова стало тихо.

– Да, пожалуй, они имели в виду не такой разговор. Что мне сказать? Что твоя семья здесь? Она здесь. Здесь тьма людей и все ждут, когда ты вернешься. Пожалуй, я буду жить в этой толпе всю жизнь. Тем сильнее стимул увезти тебя в родовой замок и запереть там до конца дней. Имей в виду, я так и сделаю, как только ты откроешь глаза. Тебя ждет масса дел, потому что Адам и Эстер постоянно ноют, Арчи завалил лекаря рекомендациями по лечению, почерпнутыми из прорвы книг, что ему принесли из библиотеки. Кстати, он читает тебе заунывные лекции по механике. Эдвину не терпится начать мстить всем и каждому с кем у тебя были проблемы. Он такой неугомонный, что я подумываю сломать ему ногу второй раз. Палмер, Брок и твой дядя следят за каждым моим движением. Скажи уже им, что ты моя невеста, а? Я не в фаворе у твоего лекаря. Он думает, что я надменный и агрессивный. И это странно, потому что раньше мне говорили, что я надменный и равнодушный.

Она так развеселилась, что хихикнула, сразу же осознав, что это первый звук здесь. Первый звук – это собственный смех. Интересно.

– Мы ждем тебя, Агата. Мы любим тебя. Я люблю тебя, Агата. И ты еще должна мне третье свидание, не забывай.

***

Всё то же безвременье, та же оглушающая тишина, только изменились цвет и форма.

Она стоит на поляне, тонущей в застывших перьях предрассветного тумана.

Это место кажется знакомым и чужим одновременно.

– Агата, – зовет