– «любительская ферма», где жило меньше десяти животных[117]. Команда ученых из RIVM в поисках источника вспышки заболевания побывала на обеих фермах, взяв образцы мочи, молока, навоза, соломы, которой устилали полы в загонах, насекомых из световой ловушки и воды из ведер для питья. Любительская ферма оказалась чистой. А вот почти все образцы с коммерческой фермы, кроме молока, мочи и воды, содержали Coxiella burnetii.

– На этой ферме обнаружилось очень много бактерий Coxiella, – вспоминал Бесселинк. Она располагалась всего в километре к югу от деревни – практически рядом. Фермеру и его родным пришлось выдержать немало нападок в следующем году.

– У него есть жена и дети, дети ходят в местную школу, и им трудно пришлось, потому что, конечно же, их обвиняли в том, что произошло, – сказал Бесселинк. Фермер не сделал ничего противозаконного – ему просто не повезло, может быть, он работал немного беспечно, но заплатил он за это потерянными доходами, подорванными силами и бессонными ночами. Деревенский доктор знает все о таких вещах. Детей фермера подвергли остракизму, да и козлята попали под подозрение – они же родились, окруженные целым облаком заразных микробов.

Арнаут де Брёйн, молекулярный биолог, занимавшийся наукой об эволюции, входил в команду, которую RIVM отправил в Херпен. Когда я встретился с ним в штаб-квартире института, окруженном высоким забором комплексе зданий в пригороде Утрехта, он был слегка небрит и одет в коричневую футболку с надписью «varsity team – north dakota»[118]. Де Брёйн – одаренный молодой человек с мрачным чувством юмора. На самом деле, как радостно рассказал мне де Брёйн, с его назначением все вышло очень забавно: его отправили на борьбу со вспышкой болезни только потому, что он изучал Ку-лихорадку как возможное оружие биотеррористов. (Бактерия привлекала немало мрачного интереса и в прошлом; в 1950-х гг. с ней работали исследователи биологического оружия в США и СССР[119], а сорок лет спустя, в 1995 г., японский культ «Аум Синрикё» обдумывал возможность устроить теракт в токийском метро с ее помощью, прежде чем в конечном итоге выбрать зарин.) Группа де Брёйна, работавшая над этим проектом – команда по «биологическим бедствиям», – разработала ПЦР-праймеры для обнаружения Coxiella burnetii в образцах. Так что когда в Северном Брабанте обнаружился рост заболеваемости, причем и среди коз, и среди людей, и местным властям нужно было срочно определить источник заражения, они попросили о помощи команду де Брёйна. Да, конечно, почему нет. Он с партнерами ухватился за шанс проверить свои новые молекулярные «игрушки» в полевых условиях. По совету ветеринаров, знавших о волне выкидышей на большой коммерческой ферме, они отправились туда.

– И фермер сказал нам: «Вот это безопасная зона, а вот это – небезопасная зона, потому что здесь стояли козы, у которых был выкидыш», – рассказал мне де Брёйн. – Так что мы собрали все возможные образцы. Смывы с поверхностей, воду из ведер для питья, мазки из козьих влагалищ. Что мы еще взяли? О, да много чего еще, например, насекомых из световой ловушки. Частички пыли, сено, навоз.

Он мрачно засмеялся.

– Мы нашли ее везде.

– Какие средства защиты вы носили? – спросил я. – Маски, респираторы?

– Да никаких, – ответил он и снова засмеялся – над своей глупостью и безответственностью начальства. – Но никто не заболел.

Может быть, ему с коллегами просто повезло. Так или иначе, фермер оказался неправ насчет того, где именно искать источники болезни.

– Мы нашли ее везде, – повторил де Брёйн. – Не было никакой «опасной» и «безопасной» зоны, потому что заражена была вся ферма.

Получив данные об этих образцах и из лабораторного анализа, по его словам, некоторые чиновники из министерства здравоохранения проявили излишнее рвение, делали слишком далеко идущие выводы.

– Они сразу сказали: «О, вот и источник!» А мы ответили: «Ну, это один из источников».

Но никто не стал проверять другие фермы по соседству, хотя Coxiella burnetii могли точно так же улетать по воздуху с любой из них. Надо бы проверить и их тоже, посоветовал де Брёйн. А его команда тем временем приступила к дальнейшему изучению вспышки.

Они собрали анализы крови у 443 жителей Херпена и окрестностей и у 73 из них нашли признаки заражения C. burnetii в недавнем прошлом; еще 38 перенесли это заболевание давно. Собрав данные анкетирования, ученые сопоставили положительные ответы по разным возможным формам контакта. Самым важным результатом анализа оказалось то, что прямой контакт с животными не являлся значительным фактором риска заражения.

И питье парного молока – тоже. Некоторые случаи, – но не большинство, менее 40 процентов, – были вызваны контактом с сельскохозяйственной продукцией – соломой, сеном, навозом. Основываясь на этих данных, команде удалось назвать наиболее вероятный источник Ку-лихорадки в регионе: «передача с помощью ветра»[120]. Высокая заболеваемость среди коз, волна выкидышей, удобрение полей навозом из загонов для окота, природа самой бактерии (подробнее об этом – ниже), сухая апрельская погода и восточный ветер – вот факторы, которые объединились, чтобы окутать облаком Coxiella burnetii деревню Херпен.

Сам де Брёйн, который помогал собирать и анализировать эти данные, отлично осознавал, насколько хорошо эта бактерия умеет летать. Позже, когда эпидемия продолжилась и в 2008-м, и в 2009-м г., он с куда большей настороженностью стал относиться к полевым работам.

– Я сказал: «Эй, мы никуда не поедем без защиты – мы лабораторные работники, у нас нет иммунитета».

Если вы фермер, объяснил он, у вас, возможно, уже развился иммунитет благодаря прежним контактам с Ку-лихорадкой – вы получали бактерию в малых дозах, которые не вызывали заметного заболевания. Таким иммунитетом, как выяснилось, обладают многие голландские фермеры и ветеринары, но не молекулярные биологи.

– Так что мы стали выезжать в масках.

Впрочем, в маске работать довольно неудобно – дышать тяжелее, очки запотевают, – и дольше, чем необходимо, носить средства защиты никто не хочет. Де Брёйна весьма забавляла абсурдность положения, в частности, произвольность границы между «непрактичным» и «безопасным».

Он вспомнил, как ездил на место еще одной крупной вспышки, на юге страны.

– Я приехал на ту ферму, и единственное место для парковки – прямо перед загоном. Открываю я дверь машины, а в загоне ветер завывает.

Он вылез из машины. Его обдало порывом ветра.

– А теперь, после этого мне надевать маску?

На этот раз мы засмеялись оба.

Эпидемия продолжалась – усугубилась в 2008 г., стала еще хуже через год. С мая 2007 г., когда поступили сообщения о первых случаях, до конца 2009 г. переболело 3525 человек, в основном – в Северном Брабанте. Инфекция обычно проявлялась в виде высокой температуры и