передачи: как передавать потомство от одного носителя к другому? Для решения этой простой задачи появились самые разнообразные методы и свойства: массовое размножение, воздушно-капельный путь передачи, стойкие к окружающей среде этапы жизненного цикла (например, мелкоклеточная форма C. burnetii), прямая передача через кровь и другие телесные жидкости, влияние на поведение носителя (например, вирус бешенства заставляет зараженных животных кусаться), передача через промежуточных и усиливающих носителей, использование насекомых и паукообразных-переносчиков как способа передвижения и доставки. «Впрочем, совершенно ясно, – писал Бёрнет, – что каким бы способом паразит не передавался от одного носителя к другому, повышение плотности уязвимого населения будет способствовать его распространению от зараженных носителей к незараженным»[126]. Повышенная плотность: чем больше носителей, тем легче патогену процветать. Макфарлейн Бёрнет, возможно, читал ранние математические работы об инфекционных заболеваниях – дифференциальные уравнения Рональда Росса, статью Кермака и Маккендрика от 1927 г., – а может быть, и нет, но он излагал некоторые выводы из них простым английским языком, написав книгу, которая оказалась одновременно авторитетной и понятной.

Исправленную и дополненную версию «Биологических аспектов инфекционных заболеваний» переиздали в 1972 г. под названием «Естественная история инфекционных заболеваний». Хотя сейчас, конечно, даже дополненная версия кажется устаревшей (с тех пор появились новые заболевания, новые знания и новые методы), но в свое время она стала очень ценным вкладом в отрасль. Там не было никаких сложных математических моделей – лишь простой рассказ о том, чем занимаются специалисты по инфекционным болезням и чем они должны заниматься. А должны они, по мнению Бёрнета, думать об инфекционных патогенах с экологической и эволюционной точек зрения, а не только с медицинской.

Попугайная болезнь стала для него одним из образцовых примеров. Она привлекала его своей связью с Австралией (он считал ее местной болячкой), глобальным распространением, а также тем, что иллюстрировала его любимую точку зрения. «Как и многие другие инфекционные болезни, пситтакоз был изначально открыт как серьезное эпидемическое заболевание людей, но, когда мы постепенно начали понимать его природу, стало ясно, что эпидемическая фаза – всего лишь случайное и сравнительно необычное явление»[127]. То есть, если проще, бактерия просто живет своей жизнью, и заражение людей – всего лишь часть этой жизни, причем далеко не главная.

Бёрнет пересказал историю о волнистых попугайчиках, которых разводили в Калифорнии, диких австралийских какаду, заражение небогатых мельбурнских птицеводов от птиц из тесного маленького сарайчика мистера Икс. Пситтакоз, отмечал Бёрнет, обычно не очень заразен. Его эндемичная среда – популяции диких птиц, и он почти не приносит проблем. Можно вполне разумно предположить, что, «если бы эти какаду вели естественный образ жизни в дикой природе, у них ни за что бы не развились симптомы»[128]. Но вот птицелов, а потом посредник, мистер Икс, нарушили их естественный уклад жизни. «В неволе, в тесноте, в грязи, без физических нагрузок и солнечного света проявление любой латентной инфекции вполне ожидаемо». Именно стрессовые условия позволили Chlamydophila psittaci (под этим именем позже, после другой таксономической ревизии, стала известна Rickettsia psittaci) размножиться и вызвать болезнь.

Этот случай и другие похожие, писал Бёрнет, воплощают собой общую истину об инфекционных заболеваниях. «Это конфликт между человеком и его паразитами, который в неизменной среде обычно приходит к динамическому равновесию, пиковому состоянию, при котором оба вида могут выживать сколь угодно долго. Человек, однако, живет в среде, постоянно меняющейся из-за его деятельности, и немногие его болезни достигли такого же равновесия»[129]. Бёрнет был прав в своих глобальных идеях, в том числе и в этой: разрушение окружающей среды людьми вызывает эпидемии. Тем не менее он не смог предсказать конкретных вещей, которые случатся в будущем. Книга была опубликована в 1940 г., и, кроме пситтакоза, он рассматривал в ней еще несколько инфекционных заболеваний: дифтерию, грипп, туберкулез, чуму, холеру, малярию, желтую лихорадку. То были старые, всем известные, печально знаменитые болезни, которые довольно легко распознать, но которые еще недостаточно хорошо понимают. Наша современная эпоха новых вирусов осталась за пределами его «радара».

48

Бёрнет не упоминал болезнь Лайма, но, поскольку у нее есть одно важное общее свойство с Ку-лихорадкой и пситтакозом, я расскажу о ней. Самое главное в этой новой (или возвращающейся) инфекции – в том, что она вызывается не вирусом. Патоген, вызывающий болезнь Лайма, подобно Coxiella burnetii и Chlamydophila psittaci, – это аномальная, изобретательная бактерия.

С другой стороны, в отличие от Ку-лихорадки и пситтакоза, болезнь Лайма – очень противоречивая тема. Некоторая часть научного и медицинского сообщества, а также жертвы и предполагаемые жертвы, не могут даже прийти к согласию (особенно не могут прийти к согласию) о том, кто болен, а кто – нет. В 2009 г. в США было выявлено почти тридцать тысяч случаев болезни Лайма, а среднегодовой показатель за первое десятилетие XXI в. составил больше двадцати тысяч. Если вы живете в Америке, то, вполне возможно, знаете кого-то, кто переболел болезнью Лайма, или даже вы переболели ею сами. По любой возможной системе подсчета это самая распространенная трансмиссивная болезнь[130]в США. Но что такое эти тридцать тысяч в год – реальное общее количество заболевших американцев или лишь небольшая доля от настоящего числа случаев, большинство из которых остаются недиагностированными? Существует ли на самом деле так называемая «хроническая болезнь Лайма», которая умеет избегать обнаружения с помощью обычной диагностики, держится, несмотря на прописанное лечение антибиотиками, и вызывает ужасные страдания у людей, которые не могут убедить врачей или страховые компании, что на самом деле больны[131]? Действительно ли Borrelia burgdorferi прячется в организме, а потом каким-то образом активизируется?

Разногласия по этим вопросам тянутся повсюду, от кабинета терапевта до зала суда; болезнь Лайма, таким образом, стала не только самой распространенной инфекцией в своей категории, но и самой до странности политизированной. Например, в 2006 г. Американское общество инфекционных заболеваний (IDSA) в рекомендациях по лечению прямо заявило, что «хроническая болезнь Лайма» – это иллюзия. Вот точная формулировка: «Не существует убедительных биологических доказательств наличия симптоматической хронической инфекции B. burgdorferi у пациентов, прошедших рекомендованные курсы лечения от болезни Лайма»[132]. Рекомендованные курсы лечения (от двух до четырех недель приема антибиотиков, например, доксициклина или амоксициллина) полностью излечивают заболевание. А вот то, что IDSA осторожно назвало «пост-лаймовым синдромом», – уже совсем другой вопрос[133]. Авторы статьи подразумевали, что у таких людей просто не все в порядке с головой. Такое пренебрежительное отношение к возможности развития длительной болезни Лайма разозлило многих страдающих от загадочных симптомов пациентов, которые искренне считали, что у них именно хроническая