Кензи взволнованно распахивает глаза и качает головой.

– Я не заставляла ее…

– Нет, разумеется, ты не заставляла ее пить таблетки, но ты игнорируешь аварию и игнорируешь Пайпер.

Кензи поворачивается к неуверенно стоящей на ногах Пайпер.

– Ведь это ты первая возненавидела меня! – говорит она. – Каждый раз при виде тебя в кресле я хочу повернуть время вспять. Но не могу. Что мне оставалось?

Вне себя от злости, я вклиниваюсь между ними. Асад стоит рядом с Пайпер, протягивая руку, чтобы поддержать ее.

– Ава, не надо, – еле слышно просит Пайпер.

Я делаю шаг к Кензи.

– Ты ее подруга и должна была поддержать ее! А не слать сообщения со словами, что ей лучше умереть!

По толпе идет волна шепотков, а Кензи отшатывается от меня, словно я врезала ей под дых.

– Я не делала этого! Пайпер, клянусь, я не стала бы это делать!

– И ту мою фотографию тоже не ты рассылала, да?

Кензи затравленно смотрит на окружающих, в пол – куда угодно, только не на меня. И молчит.

– Так я и думала.

Я набираю на телефоне номер.

Кто-то кладет руку мне на плечо. Я оборачиваюсь. Бледная Пайпер умоляюще смотрит на меня.

– Пожалуйста, не надо. Это неважно.

Почему ты не сдохла той ночью?

– Нет, важно. – Я нажимаю кнопку вызова.

Звук дозвона. Мой взгляд – и взгляды окружающих – прикованы к розовому мобильнику Кензи в ожидании, когда засветится его экран.

Пайпер издает сдавленный звук и лезет в свой рюкзак.

Раздается знакомый рингтон, и я замираю, словно вмиг оледенев. Я смотрю на телефон – не на молчащий мобильник в руках Кензи, – а на тот, который достает из своей сумки Пайпер. Он звонит в такт гудкам.

Наверное, тебе стоит сдохнуть.

Пайпер сбрасывает звонок, но уже поздно.

– Я ведь просила тебя остановиться, – шепчет она себе под нос.

Сотни глаз прикованы ко мне, я же смотрю лишь на Пайпер. Она вновь выглядит как хрупкая девушка на больничной кровати. А я отдернула шторку прямо перед всеми.

– Это была ты?.. – тоже шепчу я.

Толпа расходится. Драки не будет. Здесь всего лишь сломленная девчонка, которой хочется исчезнуть. Несколько человек слоняются без дела, наблюдая, перешептываясь, ожидая, что будет дальше. Кензи в упор смотрит на Пайпер. Я жду от Кензи триумфального словесного выпада, но она подходит к Пайпер и кладет руку на ее ходунки.

– Я и не думала, что все так плохо. Если б я только знала…

Пайпер отталкивает ее, и Кензи задирает голову к потолку, пытаясь сдержать эмоции. Слезинка течет по ее шее – прямо по извилистой розовой линии, которой я не замечала раньше. Шрам того же оттенка, что и у Пайпер, тянется от челюсти к ключице.

Поймав мой взгляд, Кензи торопливо перекидывает волосы набок, пряча шрам. Никто не должен видеть его – шрам, который ее уродует.

Пайпер разворачивает ходунки, неуверенно переступая. Слова доктора Лейн эхом отдаются у меня в ушах: «Ты можешь впустить людей в свое сердце, а можешь позволить своим шрамам оттолкнуть их». Пайпер оттолкнула Кензи. Та ответила тем же. И они обе одни.

Теперь Пайпер и меня отталкивает.

Она смотрит на меня пустыми глазами, и я понимаю: этого мне не исправить.

Так же, как не убрать шрамы со своего лица.

Но кое-что я все-таки могу сделать.

Я иду рядом с Пайпер, стараясь шагать с ней в ногу.

– Ты делаешь только хуже. Просто уйди! – сдавленно шепчет она. – Я не хочу, чтобы ты заступалась за меня.

– Я буду рядом с тобой.

Пайпер отталкивает меня одной рукой.

– Просто уходи! – Ее голос звучит громко даже в шумном коридоре. – На нас все пялятся. Ты же не любишь этого? Вот и уходи!

– Нет.

Покраснев, Пайпер останавливается и яростно взмахивает руками.

– Значит, устроим парад уродов! Эй, народ! Подходи посмотреть на шоу!

Кое-кто из окружающих смущенно отворачивается. Остальные, наоборот, не могут отвести глаз.

– Обгоревшая девчонка и психопатка – все для вашего развлечения! – выкрикивает Пайпер.

– На сей раз не сработает, – говорю я. – Ты не прогонишь меня, потому что я не собираюсь уходить.

Застонав, Пайпер ковыляет дальше по коридору, прямо сквозь учеников, которые толкают ее и ходунки. Пайпер сворачивает в туалет – и я за ней.

– Да ты просто издеваешься, – стонет она.

Она начинает кричать на меня, да так громко, что какая-то девчонка в испуге роняет бумажное полотенце и убегает.

– Что тебе надо, Ава? Объяснений? Так получай! Да, я лгала! Я отправила эти сообщения, чтобы ты держалась подальше от Кензи. Поздравляю – ты была права! Я ревнивая собственница и не выношу даже мысли о том, что ты можешь дружить с Кензи!

– Я не…

– И мне это нравится, знаешь ли! – обрывает она меня. – Это так здорово – высказать правду, о которой все молчат!

– Ты думаешь, что все хотят твоей смерти?

Я тянусь к ее плечу, Пайпер отстраняется.

– Да! Я в этом уверена.

– Ты ошибаешься.

– А ты дура. Ты не слышала, что я сказала? Я лгала. Я использовала тебя. Я чокнутая маньячка, жрущая таблетки, и ты должна держаться от меня подальше.

Я молчу, а Пайпер заходит в кабинку для людей с ограниченными возможностями и плотно закрывает дверь.

– Иди отсюда! – кричит она. – Ты не можешь меня изменить!

Я опускаюсь на кафельный пол рядом с полным ведром для мусора и подтягиваю колени к груди.

– Я не собираюсь изменять тебя, – возражаю я. – Я пытаюсь сказать тебе, что люблю тебя. Твои шрамы и все такое.

Любовь без условий. Я думала, она умерла вместе с моими родителями. Или исчезла навсегда после того, как я увидела в зеркале свое лицо.

Сквозь щель между дверью и полом видно, как Пайпер опускается на пол и принимается тереть ноги, разминая уставшие мышцы.

– Тебе больно? – спрашиваю я.

– Я в порядке.

Звенит звонок, скрипят кроссовки спешащих в классы учеников. Потом становится тихо. Так тихо, что капающая вода кажется оглушающе громкой. Что бы сделала доктор Лейн в такой ситуации? А Кора?

И вдруг мне на ум приходит вопрос: а что бы сделала Пайпер?

– «Она феникс в огне…» – напеваю я.