Повелитель выкрикнул какое-то непонятное слово, и изнезаметной до того двери выскочили двое людей в одинаковой монашеской одежде.Они бросились к Старыгину, вырвали Машу из его рук и в мгновение ока связалиреставратора обрывком грубой веревки.

Азраил выпрямился, встряхнул головой и шагнул вперед,униженно проговорив:

— Прости меня, Повелитель! Я понял, что недостоин…

В ответ ему раздался спокойный, немного насмешливый голос:

— Я уже сказал тебе, что Иная Сила милосердна!Продолжай!

Азраил снова шагнул к девушке, взял ее за руку и подвел косвещенной картине. Он поднял каменный нож… Старыгин напрягся в руках монахов,но те держали его, как в стальных тисках.

— Помни, что принцесса послужит нам на всех этапахЦеремонии! — напомнил Повелитель.

Азраил кивнул и полоснул широким ножом по Машиной руке.Девушка дернулась и негромко вскрикнула. Струя крови брызнула на картину,окропив нежное лицо Мадонны. Старыгин скрипнул зубами, не в силах помешатьпроисходящему.

Азраил провел лезвием ножа по холсту, собрав с него кровь, иповернулся лицом к алтарю. Повелитель протянул ему каменную призму сизображением Исиды. Приложив черный камень к окровавленному лезвию, Азраилпроизнес несколько непонятных слов и подошел к каменному саркофагу. Толькосейчас Старыгин разглядел рельеф, высеченный на темной каменной поверхностиэтого саркофага.

Это было условное, но полное силы и выразительностиизображение женщины, кормящей грудью младенца, — Богоматери, Исиды,Мадонны, Древней Матери, Той, у которой тысяча лиц.

Азраил вставил каменную призму в отверстие, проделанное впередней стенке саркофага. В зале снова наступила напряженная, торжественнаятишина. Повелитель встал перед алтарем и снова запел свою странную,гипнотическую песню. Ее тут же подхватили сотни людей, которые, казалось,только этого и ждали.

И под этот древний, удивительный аккомпанемент Азраилповернул каменный ключ в скважине.

Тут же раздался страшный скрежещущий звук, и с потолка залаобрушился огромный кусок камня. Участники церемонии продолжали петь, как будтоничего не заметили, и только несколько человек замолчали — замолчали навеки,погребенные каменным обломком.

Но на этом катастрофа не прекратилась.

В разных углах зала слышались треск и грохот, и по стенамзазмеились многочисленные трещины. Тут и там рушились колонны, куски каменнойоблицовки обваливались, убивая и калеча облаченных в черные плащи людей.

Стоны раненых смешивались с торжественным пением, но Азраил,не поворачиваясь к залу и, кажется, ничего не слыша, продолжал церемонию.

Он еще раз повернул ключ в скважине, и по крышке саркофагапробежала кривая широкая трещина. В то же время еще один огромный каменныйобломок откололся от сводов зала, в какую-то долю секунды лишив жизни несколькодесятков человек. Со всех сторон раздавался грохот падающих камней, крикиискалеченных людей и постепенно стихающее пение. Только чудовище на витражебезмолвно и равнодушно взирало на происходящее, и его глаза горели все ярче иярче. Да еще Повелитель стоял перед алтарем с безразличным видом, как будто всепроисходящее нисколько его не касается.

Огромный камень сорвался со стены и рухнул рядом с алтарем.Повелитель отступил в сторону, но по-прежнему не сводил глаз с каменногосаркофага. И тут его крышка со страшным грохотом раскололась пополам.

Оба обломка разлетелись в стороны, как будто их разметаловзрывом, и одна из них погребла под собой Азраила. Только теперь Повелительожил, как будто дожидался именно этого момента. Он что-то приказал державшимСтарыгина монахам. Один из них подошел к обломкам саркофага и вытащил из негостранный черный ящик из незнакомого, тускло мерцающего материала. Ящик, должнобыть, был очень тяжел, во всяком случае, облаченный в монашескую рясу силач струдом поднял его. Сам Повелитель вытащил из рамы картину Леонардо, свернул ееи спрятал под своим плащом. Повелитель отдал монахам еще одно приказание. Встене под витражом открылась маленькая дверца, и монахи повели туда вялосопротивляющегося Старыгина и безвольно передвигающуюся Машу. Повелительзамыкал шествие. Напоследок он бросил взгляд на свою гибнущую паству. В залепочти не осталось живых, стены все еще рушились, но из каких-то уголков все ещедоносились отдельные голоса, поющие древнюю песню.

За дверью оказался узкий темный коридор.

Миновав его и поднявшись по скрипучей деревянной лестнице,маленькая группа оказалась перед еще одной дверью. Первый из монахов толкнулее, и воздух сразу стал свежее. Один за другим все вышли наружу и оказались напустынной ночной улице. В небе горели крупные южные звезды, пахло цветами иванилью.

Невдалеке от двери стоял черный автомобиль с погашеннымифарами.

Повелитель взмахнул рукой, и автомобиль подкатил ближе.Монахи втолкнули Старыгина и Машу на заднее сиденье. Повелитель сел рядом смолчаливым шофером.

В полном молчании поехал автомобиль по ночному Каиру, и завсю дорогу не было сказано ни слова, только Маша тихо стонала и мотала головой,точно пыталась пробудиться от тяжелого сна.

Старыгин долго гадал, куда их везут.

Тихие безлюдные кварталы сменились ярко освещенными улицами,на которых никогда не спят. Из кофеен и ресторанов неслась тягучая восточнаямузыка, по тротуарам шли веселые компании, многие прохожие явно былиподвыпившими, несмотря на строгий запрет пророка.

Затем снова пошли темные улицы, потом безлюдные пустыри,освещенные лишь неверным светом луны, наконец машина свернула на узкое шоссе ичерез несколько минут въехала на летное поле небольшого частного аэродрома.

Самолет уже дожидался пассажиров.

В прежнем безмолвии в него перенесли таинственный черныйящик, извлеченный Повелителем из саркофага, перевели Старыгина и Машу, котораяуже начала понемногу приходить в себя. Их поместили в салоне, под охраной всетех же молчаливых монахов.

Повелитель, по-прежнему скрывая лицо под капюшоном, прошел вкабину пилота, и самолет вырулил на взлетную полосу.

Короткий разбег — и сверкающий россыпью огней ночной Каиростался далеко внизу.

— Куда мы летим? — спросил Старыгин одного измрачных охранников, но это было так же бесполезно, как задавать вопросыкаменному сфинксу или великой пирамиде.

Старыгин выглянул в окно и увидел, как внизу проплыла темнаяполоса пустыни, затем снова загорелись огни большого города, судя по всему,Александрии, потому что после тускло заблестела поверхность моря. Вскоресамолет поднялся над облаками, и можно было только догадываться, что его курслежит обратно в Европу.

Старыгин попытался ослабить веревку на руках, но охранниктут же заметил его попытку и больно ткнул кулаком в бок.