Она засмеялась:

— Наверное, я слишком часто это рассказывала.

— Это было приключение на одну ночь, а наутро он исчез,пока ты ещё спала. Ты пыталась его найти, но он назвался вымышленным именем, иничего не вышло. Такого оскорбления никакой секс не загладит.

— Так мог бы сказать человек, никогда не имевшийприключения на одну ночь.

Моя очередь была пожать плечами:

— Не могу сказать о себе, что у меня такое было.

— Тогда ты даже не знаешь, что упустила.

Я не стала спорить. За много лет мы привыкли, что у нас разныевзгляды на мужчин, секс и отношения.

— Пусть так, но тогда Луи — это лучший из тех, с кемсекс повторялся.

Она на миг задумалась, потом кивнула.

— С этим я согласна. Самый лучший регулярный секс вмоей жизни.

— И как ты будешь себя чувствовать без него?

— Недотраханной, — ответила она и рассмеялась, ноя не подхватила её смех, и она погрустнела. — Анита, не надо такойсерьёзности. Мне нужен друг, который мне просто скажет, что семейная жизнь — недля меня, и что вполне можно его выкинуть к черту, раз он ставит ультиматумы.

— Если ты не любишь Луи, то брось его, но я не была бытвоим другом, если бы не спросила: это ты его не любишь, или просто боишьсяпозволить себе полюбить вообще?

Она посмотрела на меня мрачно:

— Ага, и я помру в одиночестве, окружённая кучей кошеки пистолетов.

— Я немножко о другом: может, сходить к психоаналитикубыло бы не так уж глупо.

Она посмотрела на меня в радостном изумлении.

— И это мне говоришь ты? Я думала, ты терпеть не можешьвсех этих психоаналитиков, стоящих на кладбище и расспрашивающих твоихклиентов, как они себя чувствуют, когда давно умершие родители, обижавшие их,вдруг поднимаются из могилы. Ну и кошмар!

— Среди них есть нормальные специалисты, Ронни. Простона работе мне они редко попадаются.

— И ты по секрету от меня ходишь к психоаналитику?

Я подумала и ответила так:

— Знаешь, я сама недавно поняла, что к Марианне я пошлане только научиться управлять своими парапсихическими способностями. ВНью-Йорке люди ходят к ведьмам вместо психоаналитиков. Я просто решилаопередить моду.

— А кого ты знаешь в Нью-Йорке?

— Одну женщину, аниматора и истребительницу вампиров.Она говорила, что когда идёшь к психоаналитику-ведьме, экономишь время напересказ всякой магии и экстрасенсорики, потому что они сами это знают. У неёбыли те же проблемы, что у меня, когда я ходила к священнику или обычномупсихоаналитику. Понимаешь, лет в тринадцать отец водил меня к такому.Психоаналитик пытался решить мои наболевшие вопросы насчёт смерти матери иповторного брака отца, но не хотел верить, что я поднимаю мёртвых случайно. Онмне постоянно говорил, что я это делаю специально, назло Джудит и отцу.

— Ты никогда этого не рассказывала.

— Только когда этот психоаналитик сказал отцу, что вомне есть «зло», тогда отец обратился к бабуле Флорес, и наконец-то хоть кто-томог понять, что со мной происходит.

— Так ты понимала, начиная с Марианной, что этопсихотерапия?

— Нет, конечно. В то время я бы ни за что на это непошла.

Она улыбнулась:

— Вот это та Анита, что все мы знаем и любим.

Я улыбнулась в ответ:

— Даже сейчас я ворчу, когда приходится это признавать,и ты единственная, кому я сказала, хотя Мика, думаю, тоже догадывается. Со мнойлегче становится жить — кто-то же должен был постараться.

— Так оно помогает? — спросила она.

Я кивнула.

— И ты думаешь, мне стоит поехать в Теннеси?

— Можно поискать поближе к дому. У тебя же не тепроблемы, что у меня. Психотерапевт не скажет тебе, что ты неправильная, или втебе зло, или вообще тебе не поверит.

— Ты хочешь сказать, что мои проблемы — обыденны?

— Если они не в том, что Луи раз в месяц покрываетсяшерстью, то да.

Она нахмурилась и подтащила к себе чашку.

— Не совсем. То есть, я видела всю картину, и сживотными я не сплю. Это его устраивает, поскольку не оборотни, как правило,именно здесь проводят черту в отношениях со своими спутниками жизни. Ты знаешь,что при сексе в образе животного это может передаваться, если секс грубый ижидкости затекают в царапины.

Она это сказала, будто читала учебник, или предупреждаламеня, не подумав.

— Я знаю.

— Ох, прости, ты же у нас эксперт, а не я.

И снова ниточка жёлчи в голосе. Когда она впервые на меняразозлилась? Насколько давно?

— Нет, Ронни, ты правильно делаешь. Имеет смысл этоговорить человеку, который встречается с лунарно ограниченными.

Она уставилась на меня:

— Ты сказала «лунарно ограниченными»?

Я кивнула:

— Последняя политкорректная формулировка.

— С каких пор ты стала политкорректной?

— С тех пор, как услышала эту фразу и прикололась надней до чёртиков.

Я все ещё стояла, прислоняясь к шкафу, потому что в Ронни явидела больше злости, чем могла бы объяснить. Злость из-за вампиров была мнепонятна, но с проблемами насчёт допуска мужчин в свою жизнь разобраться былотруднее.

— «Лунарно ограниченные» — надо будет Луи сказать. Онобхохочется… — Она осеклась, лицо её потухло, будто на неё навалилась давящаятяжесть. — Анита, что мне, к чёртовой матери, делать?

— Не знаю.

Я снова села за стол и погладила её по руке. Будь на еёместе Кэтрин, она бы прильнула ко мне, ища поддержки, но у Ронни моё отношениек телесной близости, и она особо не обнимается. Да, моё отношение к телеснойблизости, за исключением секса. Я никогда не понимала, как можно быть не противтраха, если ты не позволяешь кому-то даже обнять тебя в утешение, но у каждогосвои понятия.

— Я не хочу, чтобы он совсем уходил из моей жизни, но яне готова выходить замуж. Может, никогда не буду готова. — Она подняла наменя глаза, и в них было страдание. — Он хочет детей. Он сказал, что онсчастлив, что я не оборотень, и у нас могут быть дети. Анита, я не хочу детей.

Я стиснула её руку, не зная, что сказать.

— Я частный детектив, и мне тридцать лет. Если мыпоженимся, придётся думать о детях сразу. Я не готова!

— А ты вообще хочешь детей? — спросила я.

Она покачала головой: