— Или понять, что те, кого мы считали чудовищами, неслишком от нас отличаются.

— Ты действительно была убеждена, что вампиры — ходячиетрупы?

— До глубины души.

— Тебе нелегко было тогда в такого влюбиться.

— Да, — кивнула я.

Она взяла мои руки в свои.

— Прости, что я так бесилась из-за Жан-Клода. Япостараюсь вести себя получше.

Я улыбнулась и сжала её руки:

— Извинения приняты.

— Мне тридцать, и никогда я не была так счастлива. Япоговорю с Луи, чтобы он дал мне больше свободы, и, может, поговорю сконсультантом по семье и браку.

— Могу я сказать, что рада это слышать, не получив вответ обвинения, что я тебя толкаю за него замуж?

Она улыбнулась и даже смутилась — была столь любезна.

— Да, и прости меня за это.

— Все нормально, Ронни, у всех у нас свои заморочки.

— Ты себе нашла в качестве консультанта ведьму — кто бысомневался! — но раз ты готова на психоанализ, то и нам, всем прочим, тожене поздно.

— Я общалась с Марианной долгие месяцы, покасообразила, что это психоанализ.

— Так получается, что у тебя это вышло случайно.

Я пожала плечами, сжала её руки и встала. Господи, сделайтак, чтобы ещё остался тёплый кофе.

— Значит, ты психоанализом занялась случайно. Ты сталалюбовницей Мастера Города, вопя и оря, что никогда такого не будет. Теперь тывлипла в mйnage а trois или два таковых, хотя цель твоей жизни — моногамия.

«Экспрессо» остыл, но кофеварка ещё нет. Ага.

— Итог такой.

— А моя цель была никогда не связать себя сединственным и никогда не выйти замуж. И вот теперь каждая из нас получила то,чего хотела другая.

Я не могла бы сказать лучше, так что и пытаться не стала. Уменя никогда не было мысли, что у Бога садистское чувство юмора, но у кого-тотакое мнение точно есть. Существует ли ангел, занимающийся отношениями? Еслида, то этот крылатый вестник божества должен будет за многое ответить. У меня вголове забился едва заметный пульс, как иногда бывает со мной во время молитвы.Скорее даже ощущение, чем слова. Будь счастлива, просто будь счастлива.

Легче сказать, чем сделать.

В три часа дня я уже была на работе, минута в минуту.Никакой секс, никакие вампиры, оборотни, метафизические слияния не остановятэтого аниматора на пути к назначенным встречам. Сегодня, по крайней мере.

Я сидела в офисе Берта Вона. Он у нас был боссом в«Аниматорз инкорпорейтед», но недавно мы устроили своего рода дворцовыйпереворот. Он все ещё у нас и офис-менеджер, и бизнес-менеджер, но больше нашагент, чем босс. Денег ему это не стоило никаких, и он был доволен, нобольшинство аниматоров стали партнёрами, как в юридической фирме. А если тыпартнёр, то уволить тебя могут разве что за убийство, причём надо поймать споличным. Значит, Берт уже больше не босс, то есть не может обращаться с намикак с наёмниками. Это ему понравилось меньше, но у него был выбор: либо соглашаться,либо мы все делаем ручкой; а поскольку сам он мёртвых поднимать не умеет, товылетает из бизнеса. Особенно если мы откроем другую фирму для прямой с нимконкуренции. Так что у нас новая структура власти, и пока ещё необкатанная,кое-какие заскоки случаются.

Офис у Берта жёлтый с оранжевыми кое-где мазками. Уютнее,чем бледно-голубой куб, который у него когда-то был, хотя и ненамного. Во всехпомещениях сделали косметический ремонт, да ещё прикупили соседние офисы, итеперь аниматоры «Аниматорз инк.» не должны пользоваться одним кабинетом надвоих по очереди. Почти все время мы проводим в поле, точнее, на кладбище, и ясчитала, что новые офисы — деньги на ветер, но оказалась в меньшинстве. Чарльз,Джеймисон и Мэнни хотели большие хорошие кабинеты. Нас с Ларри вполне устраивалодин на двоих, но Берт отдал свой голос первым трём, и потому стену убрали —вуаля! — и вот какие мы большие. Причина, почему все офисы покрасили втёплые тона, успокаивающие, согревающие оттенки жёлтого, коричневого, бронзового,состояла в том, что у Берта роман с девицей, работающей дизайнером интерьера.Зовут её Лана, и хотя она, по моему мнению, слишком хороша для Берта, меня онараздражает. Ходит и талдычит насчёт науки подбора цветов и насчёт того, что втаком бизнесе, как у нас, клиент сразу должен ощутить, что его любят и о немзаботятся.

Я ей объяснила, что в мои должностные обязанности любитьклиента не входит. Не тот это бизнес. Она меня не так поняла и с тех пор меняпо-настоящему невзлюбила. Меня это устраивает, пока она носа не суёт в мойофис.

Мэри, наша дневная секретарша, попросила меня подождать вофисе мистера Вона, как только я вошла. Не слишком хороший признак. Насколько япомнила, ничего плохого я на работе не сделала, потому не знала, о чем пойдётразговор. Когда-то это бы меня встревожило, но не сейчас. Я уже привыклачего-нибудь не знать.

Берт вошёл и закрыл за собой дверь — тоже нехороший знак.Ростом он шесть футов четыре дюйма, в колледже играл в футбол. Между сорока ипятьюдесятью он стал раздаваться в талии, но Лана посадила его на диету и напрограмму тренировок. Сейчас он выглядел лучше, чем за все время нашегознакомства. Она даже его убедила, что загорать каждое лето до шоколаднойтемноты никому не полезно. Так что вид у него был бледноватый, зато здоровый. Иещё у него волосы перестали выцветать до белизны, они были светло-жёлтые сотдельными белыми ниточками, но они так походили по цвету на то, что бывало уБерта при загаре, что я далеко не сразу поняла, что это он так седеет.

Я сидела в темно-коричневом мягком кресле для клиентов — ещёодна идея Ланы. Куда удобнее, чем те, с прямой спинкой, что у нас раньше были.Ногу я скромно положила на ногу, руки на коленях. Воплощённая дама комильфо.

— Юбка слишком короткая, чтобы надевать её на работу,Анита, — сказал Берт, обойдя стол и опустившись в кресло ещё массивнее,коричневее и кожанее того, в котором сидела я.

Я откинулась назад и закинула ноги на стол Берта, скрестивих в лодыжках. От этого движения юбка поднялась достаточно, чтобы предъявитькаждую петельку кружевного верха чулок. У меня недостаточный рост, чтобы сидетьтак было удобно, но вряд ли Берт заметил, что мне неудобно. А я смотрела нанего поверх высоких сапог.

— И ещё она чёрная. Мы же договорились чёрного наработу не надевать. Это угнетает.

— Сам ты угнетаешь, Берт. И к тому же на этой юбке набоку, возле разреза, цветочки вышиты. Видишь? Синий, зелёный и голубой,соответствует оттенку голубого у жакета и синей кофточке. Это костюм такой.

Ещё на мне была золотая цепочка со старинным медальоном. Внем находились две миниатюры маслом на двух створках. Это были портретыЖан-Клода и Ашера. Медальон этот когда-то принадлежал Джулианне и был старшетрехсот лет. Кованое золото ручной работы, плотное, тяжёлое и очень старинноена вид. По краям — мелкие сапфиры, и один посередине крупный. Я думала, что онотлично смотрится с моим нарядом. Очевидно, нет.