– Что-о-о-о? Перепелица, ты издеваешься? – Наташа смотрела на подругу с ужасом, но улыбка уже тянула вверх углы рта, заставляя морщиться узкий носик.

– А что ты теряешь? Давай, подруга, двигай за труселями. Щаз все сделаем в лучшем виде! Я пока музыку включу. Положено сначала танцевать.

Минуту спустя в дизайнерской квартире гремело: «Девочка в тренде, девочка топ…» – и пухленькая пластичная Катя пританцовывала, полузакрыв глаза и засунув большие пальцы за пояс джинсов.

– Такие пойдут? – появившаяся из спальни Наташа крутила на пальце маленький красный лоскут.

– «Я видел ее танцы, танцы в тикток», – подпевала Катя, разводя руками и потряхивая роскошным бюстом. – О, идеально! Стринги – прям то, что надо!

Она поманила Наташу пальцем, и та послушно стала притопывать рядом, постепенно увлекаясь все больше и больше.

– «Она любит лайки, лайки, лайки», – громко и увлеченно пела Катя.

– «Как же мне теперь ее найти-найти», – горланила Наташа.

– Короче, Набокова, когда станет прям смешно, давай спиной поворачивайся и бросай!

– А-а-а-а-ага! – Наташа ловко крутанулась и с воплем «Трусы на люстру – мужик в дом!» швырнула миниатюрные трусы на причудливо изогнутый светильник.

Потом подруги переглянулись и повалились на диван, рыдая от хохота.

* * *

Леше очень хотелось прямо сейчас, непоздним вечером, нагрянуть к Светлане в Кратово, благо от этого идиотского пансионата до ее дома всего полчаса быстрым шагом. Конечно, там мама, и это осложняет дело. Но, может, все же удастся поговорить?

Вещи от Маши он заберет хоть завтра. В принципе, давно к этому шло. Он и отходные пути продумал. Домой, к отцу, ехать не вариант. В Сокольниках пустая квартира, но жить одному в этом бабушкином антураже совсем не прикольно. А вот Вася с Сашкой очень кстати к началу учебного года сняли шикарную трешку недалеко от универа, и одна комната у них пока свободна. Но в идеале, конечно, к Свете. Если пустит. Должна пустить. Он же почувствовал, как она вздрогнула от его прикосновения.

Этот отклик зрелого женского тела был таким живым и сильным, какого он никогда не чувствовал от своих подруг. Собственно, их и было совсем немного. И только ровесницы – хорошенькие, юные, они будто играли в какую-то легкую игру, где секс был лишь одним из элементов, на равных с цветистым коктейлем с бумажным зонтиком, красивым совместным селфи в «Инстаграме» и танцами в клубе под свежий хит.

Светлана – совсем другое дело. От ее глаз, поворота головы, от кожи, дышащей в волнующей пропасти расстегнутой белой рубашки, веяло чем-то древним и мощным, головокружительным и недоступным.

«Фига с два недоступным. Подумаешь, она старше. Это вообще сейчас не проблема, не в Средневековье живем. Тем более она из Европы, там вообще все проще, чем у нас. – Леша решительно поджал губы и решил: – Пройду мимо станции и хотя бы попробую ее увидеть. Если что, вернусь на электричке в Москву».

* * *

Осторожно потянув калитку, Леша с облегчением обнаружил, что она открыта. Вообще-то это беспечность, но ему только на руку. Он тихонько ступил на тонущий в сумерках участок и беззвучно подошел к дому. Окна мастерской и материнской спальни выходили на другую сторону, а Света часто любила одна сидеть на веранде, за старым круглым столом под низко висящим абажуром. И если ему повезет…

Ему повезло. Светлана тихо сидела, обласканная теплым светом лампы, и смотрела в какую-то неведомую точку перед собой. В вазе на столе скучал осенний букет фиолетовых, белых и розовых астр, рядом лежала толстая книжка с закладкой. Она все время читала, и это было так здорово, так отличало ее от всех, кого он знал… Леше казалось, что он может смотреть на нее вечно, но она, вдруг почувствовав чужое присутствие, встрепенулась и уставилась сквозь прозрачную пленку стекла прямо ему в глаза.

– Я тебя люблю, – отчетливо произнес он, придвинув лицо к окну и двигая губами так, чтобы она могла понять его слова.

– Нет, – так же беззвучно и четко ответила Света.

И Леша, решительно вскинув голову, направился к крыльцу.

* * *

Их разделяла всего пара метров – но, когда он появился в дверях, Светлана уже встала и направилась вглубь дома.

– Я сейчас позову Надю, – сказала она, стараясь быть строгой.

Но голос дрогнул, и Леша, принявший ее страх за страсть, немедленно перешел в атаку.

– Погоди. Дай мне минуту. Света. – Он сделал еще шаг, взял ее за руку и с удовлетворением отметил, что искра никуда не делась: она все так же вздрагивала от его прикосновений. – Света, – повторил он ласково, и она прикрыла глаза, как будто у нее вдруг закружилась голова. – Не прогоняй меня. Я должен сказать. Ты для меня все. Я хочу быть с тобой. Я сделаю тебя счастливой, понимаешь?

Она стояла, не отнимая руки, отвернув от него лицо, и тяжело дышала, как спортсмен перед подъемом тяжелого веса.

– У нас все может быть. Все. Просто разреши мне. Не думай о всякой ерунде. Я расстался с Машей, совсем. Я свободен. У меня много сил. Я люблю тебя. Тебе просто нужно сказать «да». Скажи мне «да»!

«Она позволила все это сказать, выслушала, она уступит!» – У Леши даже голова закружилась от ощущения успеха.

Медленно подняв лицо, Светлана скривилась, будто у нее внезапно разболелся зуб. Переведя взгляд на Лешу, она разлепила темные губы и, мучительно выталкивая из себя каждое слово, произнесла:

– Ты обо мне ничего не знаешь. У нас никогда ничего не будет. – И небыстрым, но сильным движением отняла руку.

Леша сделал протестующий жест, потом нервно взъерошил волосы и снова пошел на приступ:

– Я знаю все, что нужно знать. Ты моя мечта. Ты прекрасна. Я сделаю все, чтобы ты была счастлива. Света, только разреши мне! Ты не пожалеешь. – И осекся, увидев, как гримаса боли все сильнее искажает ее лицо.

– Я никогда ничего тебе не разрешу. Всякое счастье имеет свою цену. Иногда чудовищно большую. И я не позволю ни тебе, ни себе ее заплатить. – Каждое ее слово казалось тяжелым шершавым камнем, и эти камни падали между ними, возводя преграду, которая вот-вот скроет их друг от друга…

Леша порывисто схватил ее, обнял и начал быстро целовать – волосы, губы, щеки, уши, шею. Светлана пыталась оттолкнуть его, но, прежде чем у нее получилось, они услышали:

– Это еще что такое?

Глава 35

Вид Нади был ужасен. Леша за всю жизнь не помнил мать в таком состоянии. Надменное лицо выражало глубокую брезгливость, губы скривились, складки, пролегшие от углов рта