в раж, Майя Васильевна вполне могла бы позвонить с претензиями агенту сына, а разруливать ситуацию пришлось бы, конечно, Вадиму.

– А Надя вернулась домой? А Маргарита? Расскажи мне о ней! – с удивительной последовательностью потребовала вдова. – Интересная молодая женщина. Она тебе нравится?

– Надя вернется. А Маргарита… Мне с ней отлично работается, мама. Она очень умна и точно знает, что делает.

– Это хорошо… – задумчиво протянула Майя Васильевна. – Фамилия у нее такая необычная… Гант. Это по мужу?

– По мужу, да. Она была замужем в Америке, но недолго. Развелась, а фамилию оставила. – И, видя пристальный вопрошающий взгляд, добавил: – Сын у нее есть, ему семь лет, живет в Америке с отцом.

– С отцом? Как необычно, – брови Майи Васильевны снова поползли вверх.

– Мам, это ее личное дело, – сказал Вадим, отсекая дальнейшие вопросы.

Он умел без грубости, но решительно останавливать шквал эмоций, сплетен и оценок, которым всегда становилось такое важное для матери «общение по душам».

Глава 36

Надя закончила работу и еще раз окинула ее взглядом.

«Да, вот теперь все нормально. Надо было с самого начала так сделать, и чего я уперлась в этих девочек?»

Все еще сжимая в руках длинную кисть, которой наносила на картину последние штрихи, Надя прошла мастерскую по диагонали, приоткрыла дверь и крикнула:

– Вадь, подойди! Я закончила.

Вадим почти сразу появился откуда-то из глубины квартиры и, улыбаясь жене, потер руки.

– Ну-ка, посмотрим, что тут у нас…

Он прошел к мольберту, где стояла только что законченная работа. Надя внимательно наблюдала за мужем, пытаясь не пропустить ни одной мельчайшей детали его реакции. Ей хотелось запечатлеть его позу, мимику, все жесты и слова – но пока материала для наблюдений не набиралось. Вадим просто стоял перед картиной и молчал.

– Я хотела тебя удивить, – кокетливо проговорила она, становясь рядом.

– У тебя получилось, – ответил он совершенно нейтральным тоном. – Это действительно неожиданно.

Помолчали.

– Ну скажи, нравится тебе или нет, – не выдержала Надя, которой не удавалось прочесть на лице мужа те эмоции, которых она ждала. А то, что она видела, ей не нравилось.

– Надя, это неплохо. Достойный, мастеровитый пейзаж. По всем канонам. Просто… это совсем не то, чего можно было ждать…

Она напряженно выпрямилась, взглянула на мужа с вызовом:

– Да, это пейзаж. И хороший. Я писала тех девочек двадцать лет назад, даже больше. Я тогда была другим человеком, – голос слегка дрогнул и стал тише: – Я пыталась писать в той манере, ничего не вышло, Вадь.

Вадим стоял, скрестив руки на груди, и сосредоточенно рассматривал подсыхающую на мольберте картину.

«Тут же совсем не за что зацепиться… Банальная композиция, традиционный колорит, аккуратные мазки, все чистенько и прилизанно, ни грана оригинальности. Это невозможно выставлять, это интерьерная работа, таких полно на любой ярмарке».

Вадим надеялся, что растущая внутри паника не проявляется слишком ярко. Слегка откашлявшись и не отрывая глаз от пейзажа, главным образом чтобы не смотреть в лицо жене, он наконец осмелился сказать вслух:

– Надюша, это неплохо. Правда. Беда в том, что в этой работе совсем нет тебя. – И наконец перевел взгляд на Надю.

Она закусила побелевшую губу и опустила голову, будто хотела боднуть картину.

– Все так плохо? – спросила едва слышно.

– Нет! Не плохо! Не плохо. Но… странно.

Надя прерывисто вздохнула, будто ей не хватало воздуха, и провела рукой по лицу, оставив на нем тонкий мазок светлой охры. Вся сжалась и рывком двинулась к дивану – забралась на него с ногами, плотно-плотно обхватила колени и замерла, отчаянно глядя на мольберт.

– Давай так, – Вадим говорил так спокойно, как только мог, чтобы не напугать и не расстроить ее еще больше. – Я сфотографирую и отправлю Марго. И мы все обсудим. Фомину пока не будем показывать – сначала надо подумать, как это лучше ему подать.

– Вадь, скажи честно, ты считаешь, что это провал? – Надя как будто внезапно охрипла, и голос ее был обреченным и слабым.

– Нет, Надя, я так не считаю, – резко и почти агрессивно ответил он. – Это не провал. Это неожиданно, но это не провал.

– В конце концов, я ведь живой человек, я же могу меняться, развиваться! Мне в юности не была интересна природа, а сейчас – вот, – поспешно заговорила Надя, будто убеждая саму себя в том, что все хорошо. – И картина профессиональная, яркая, новая. Ведь правда?

– Правда. Я постараюсь все решить, Надюш. – И Вадим, снова нахмурившись, достал из кармана смартфон, чтобы сделать снимки. – Пока я не переговорю с Марго, вторую не начинай, – добавил он, выходя из мастерской.

Надя, услышав это распоряжение, снова вздохнула. Тихо встав с дивана, она медленно подошла к мольберту и застыла перед ним, вглядываясь в свою картину и стискивая за спиной сложенные в замок пальцы.

* * *

– Нормальный, качественный пейзаж, – говорил Вадим в трубку, заранее зная, что услышит в ответ.

– Да, нормальный и качественный. Но совершенно банальный и не интересный даже тебе, Вадим. – Ему всегда, с самого первого звонка, нравился ее живой и энергичный голос, но сейчас, слушая Марго, Вадим болезненно морщился.

– Ну, может, мы что-то придумаем, а?

– Прости за прямоту, но, на мой взгляд, с этим работать нельзя. Продавать на какой-нибудь ярмарке, даже в салоне – можно. Все же чувствуется школа, это не мазня, а хорошая крепкая работа. Но выставлять это в Новой галерее невозможно.

Он мечтал бы услышать в голосе Маргариты хоть тень сомнения, но ее не было.

– Марго, ну послушай… В конце концов, Надины старые работы и так очень сильно отличаются от моих. И если Фомин согласился сделать совместную выставку, значит, он в принципе готов смешивать стили. Может, все не так однозначно?

– Вадим, я не спрашиваю тебя, зачем ты вообще все это затеял. Очевидно, ты считаешь, что в вашей совместной выставке есть какой-то глубокий смысл, предполагаю, очень важный лично для тебя. Но как твой агент я эту идею не поддерживаю. Особенно с тем, что ты вот сейчас мне прислал. С этим я работать не могу и не буду. Это не тот уровень.

Не отрывая трубку от уха, Вадим болезненно сморщился и сильно потер ладонью лицо, потом взъерошил волосы и все-таки спросил:

– То есть Фомину ты это показывать не хочешь?

– Ни в коем случае. Время пока есть. Если тебе принципиально важно участие Надежды в этой выставке, заставь ее сделать нормальную работу. В ее фирменном стиле. Иначе она тебя, как русалка, утянет на дно. Фомин такое выставлять не станет. И ты потеряешь шикарную