4 день журавля, Суард

Дамиен шер Дюбрайн

Как шел до своих покоев, Дайм не помнил. Как приводил себя в порядок, собирал бумаги в сундук и отдавал распоряжение лакею доставить их на шхуну – тоже. Он осознал себя только перед дверью башни Рассвета, той, что выходила в парк.

Мокрым насквозь: дождь лил как из ведра, а сплести «зонтик» Дайм забыл. И про торговую посудину герцога Аба-Саул, которая сегодня утром пришла из Полуденной Марки, забыл. И про агента с ценными сведениями – тоже. Обо всем на свете забыл, кроме Роне.

Как странно и прекрасно, когда есть к кому прийти. Когда точно знаешь, что тебя примут любым: мокрым, вымотанным, не способным двух слов связать…

Впрочем, не таким уж и вымотанным.

И не таким уж страдальцем несчастным.

Всего-то и надо было, что прийти сюда.

Дайм улыбнулся, задрав голову к небу, и поймал губами капли дождя. Почти как год назад, на тракте перед славным городком Тавосса. Только сейчас дождь пах не юной женщиной, а вполне зрелым темным шером. На вкус дождь был чуть солоноватым, как влажная после акта любви кожа, и немного терпким – как самый лучший на свете шамьет, которым поит его Роне.

Наверное, он дома. И Дайм может просто войти, наплевав на все запоры и защиты – для него башня Рассвета всегда открыта. Ведь Роне обещал.

Приложив ладонь к двери, Дайм на миг перестал дышать, впитывая встретившую его огненную тьму: она радовалась ему, грела, ластилась и ласкала. Иди ко мне, говорила тьма. Я люблю и жду тебя. Всегда. Твое ручное чудовище, твой огненный Ястреб, твой друг и возлюбленный.

Половина твоей души.

Дайм почти поддался искушению – толкнуть дверь, подняться в гостиную, еще на лестнице сбрасывая мокрый френч. Но…

Роне был не один. Его гость тоже был темным, и – знакомым Дайму. Не так чтобы близко, но опознать виконта Торрелавьеху было несложно.

Интересненько. Что за дела у него с Роне?

Искушению спросить прямо сейчас Дайм тоже не поддался. Не стоит вмешиваться в то, что делает Роне, если Роне не звал. Закончит – сам расскажет. И если нужна будет помощь – сам попросит. В нужное время.

В том, что расскажет и попросит, Дайм не сомневался ни мгновения.

Как и в том, что если помощь будет нужна ему, он ее получит. Тут же. Без сомнений и колебаний. Прямо как сейчас. Всего лишь бережное касание тьмы, всего лишь нежное тепло божественного огня, и этого достаточно, чтобы день стал светлым, несмотря на дождь.

– Шутник, – позвал Дайм, оторвав ладони от закрытой (но не запертой!) двери.

Белоснежная морда с хитрыми глазами тут же высунулась из ближайших олеандров, принюхалась и недовольно фыркнула. Погладив четвероного приятеля по носу, Дайм запрыгнул ему на спину и зарылся пальцами в шелковую гриву.

– Ну, здравствуй, дружище. Все-все, не ругайся. Минутка трагедии окончена, будем радоваться жизни, а не страдать из-за всякой дыссни. И вообще, работа сама себя не сделает.

Единорог согласно фыркнул и мотнул головой: мол, радоваться – хорошо и правильно, а ваших человеческих страданий нам, детям природы, не понять. Невкусные они, а значит и внимания на них обращать не стоит.

– Вперед, Шутник. – Дайм слегка сжал колени и сплел наконец зонтик. – Хватит мокнуть, шеры мы с тобой или кто?

Зверюга покосилась на хозяина, разве что у виска не покрутила. Ну и ладно. Разговаривать с собственным конем (ладно-ладно, не конем, а истинным ире, просто немного четвероногим) это не самая его большая странность. И вообще не странность, а легкая эксцентричность. Он маркиз, генерал МБ и вообще императорский сын, может себе позволить.

В промежутках между работой и работой. Если не он, то кто? Вон, не думал в сторону Ирсиды – и никто другой тоже не думал. Пока не загорелось. Что немудрено: за пять веков после Черного бунта ирсидцы благополучно забыли, что миром правят не только деньги и оружие, но и магия. Слишком редко Метрополия вмешивалась в дела полумертвой провинции, предоставляя горячим сынам некогда великой Ирсиды самим копошиться в песках, наступающих на некогда прекрасные города. Даже должность придворного мага в Ирсиде вот уже четыре сотни лет считается наказанием, и в ссылку попадают лишь бездельники и неудачливые интриганы.

Ну и зря.

Стоило бы даровать ирсидцам великую милость: темного шера Бастерхази в должности полпреда. Он бы нарушил все мыслимые и немыслимые инструкции, попрал писанные и неписанные законы, зато уж навел среди зарвавшихся контрабандистов шороху! Его бы боялись до дрожи в коленках и подумать не смели о такой чуши, как заговоры. Да что там! На Роне бы молились, как на воплощение Хисса… ну или молились бы, чтобы Роне о них забыл.

Прекрасное, великолепное чудовище! Как бы его помощь пригодилась Дайму в Ирсиде!

То есть – пригодится. Ведь Роне обещал приехать после Большой Охоты.

До портовых кварталов Дайм добрался в отличном настроении. Он любит, он любим, целая жизнь впереди, да какие к ширхабу лысому страдания! Подумаешь, Шуалейда обиделась. Как обиделась, так и простит. Ведь по большому счету им совершенно нечего делить. Он любит ее, она любит его, и золотой шер на самом деле вовсе не помеха, он отлично впишется в их маленькую компанию. Рано или поздно, так или иначе – никуда они оба от Дайма не денутся.

Близ порта Дайм зашел в одну из самых приличных таверн. На вывеске ее красовалась возлежащая в устричной раковине девица, а из дверей завлекательно пахло жареным, хорошо перченым мясом. Именно здесь всегда останавливался агент – что может понадобиться мужчине после долгого плавания, как не чистые, веселые и покладистые девицы?

Одна из них подбежала к Дайму, едва он переступил порог светлого зала, украшенного узкими зеркалами, бегониями в горшках и хмирскими свитками-картинами.

– Ваша милость изволит откушать? – Девица приспустила с плеча белоснежную блузку и выпятила грудь. – Или, быть может, комнату? У нас самые чистые комнаты, льняные простыни и самые лучшие девушки и юноши для вашей милости! Лицензия второго класса, – с гордостью добавила она.