– Мы с мужем не привыкли получать ни откого помощь. Ужасно неудобно, но отказаться от такого предложения нет сил –столько лет нигде не были. Я просто одичала, скоро людей начну бояться.

Квартирка Лидии, маленькая, темная, пропахшаялекарствами, не была похожа на обитель богатой старушки. Зато больная,капризная и желчная, тут же принявшаяся поносить невестку за то, что та решилаотдохнуть, полностью соответствовала моему замыслу. Велев Лиде паковать чемодани пообещав привезти в понедельник сиделку, я поехала к Авроре Михайловой.

Рекомендованная помощница выглядела лет насорок. Смуглая, черноволосая и черноглазая, медсестра совершенно не походилавнешне на Розу Седых. Но они были из одной армии еще довольно молодых женщин,воспитывающих в одиночку детей и стойко борющихся за финансовое благополучие.

Извинившись за беспорядок, Аврора извлекла избуфета «парадные» кофейные чашки, и мы приступили к переговорам.

– Хочу, чтобы жили при больной. Целыймесяц никого не будет, я стану только звонить. Предупреждаю сразу: тетушка оченьбогата, после ее кончины ожидается солидное наследство. Но при этом пожилаядама безумно скупа. Не удивляйтесь, что у нее дешевое постельное белье,маленькая квартирка, самая простая мебель. Это не от бедности, а отпатологической жадности. К тому же старуха отвратительно капризна.

Михайлова понимающе закивала головой.

– Умею обращаться с такими, становятсяпаиньками. Многим просто нравится истязать родственников, а с чужим человекомпредпочитают не спорить.

Плату Аврора брала понедельно. Договорились офинансовой стороне, женщина размешала кофе в чашке и сказала:

– Окончательное решение сообщу, когдаувижу вашу тетку. Сейчас не могу сразу твердо определить, сколько временипонадобится. Иногда месяц, реже – больше. Но делать тотчас не буду – и вам, и мнене нужны неприятности, все должно идти естественно.

Я уставилась на нее во все глаза. Ничего непонимаю! Но медсестра истолковала мое изумление по-своему и поспешила сообщить:

– Платы вперед не надо, всю сумму толькопо завершении, но, повторяю, сначала посмотрю на больную.

Договорившись, что Аврора в понедельник явитсяна работу, я отправилась домой.

Бывают такие счастливые семьи, в которых целыйдень тихо. Родители никогда не ругаются, дети вежливы, бабушки заботливы и нетребуют внимания. Все разговаривают друг с другом ласково, и события случаютсятолько приятные: свадьбы, крестины, дни рождений. К таким людям редко приезжаютпогостить родственники, и у них не случается неприятностей с налоговойполицией. И с любой милицией вообще.

Как только я открыла свою дверь, на менявывалился ворох новостей. Итак, Ванька кашляет, а Анька чихает. Аркадий уронилна гипс банку варенья, Марта Игоревна уже целый час ищет по всему дому брошь. Ктому же Хучика стошнило в гостиной, и следует оплатить целый ворох квитанций замеждугородные переговоры…

– Вы ужинали? – только и смогла я вответ спросить Зайку.

– Садимся.

В столовой уже рассаживались за гигантскимстолом. Маня гневно вопрошала брата:

– Почему устроился на моем месте?

– Здесь удобнее, положу ногу на стул.

– А я где сяду?

– Маня, – возмутиласьНаталья, – уступи больному.

– А мне когда уступят? – пошла ватаку воинственно настроенная дочь.

– Сломаешь ногу, уступлю, – хихикнулбрат.

– Мама, – завопила Маруська, –он желает, чтобы я попала под автобус и переломала руки и ноги.

– Ничего не понимаю, – трубновозвестила вплывающая в столовую вдова, – вчера сняла кофту и ясно виделана воротнике брошь. Кстати, не копеечная штучка, настоящий антиквариат. Кто могвзять?!

– Хватит, – попыталась успокоитьстрасти Наталья, – садитесь, баранина стынет.

– Фу, опять баранина, – пробормоталаЗайка, – и еще салат из омара с майонезом. Кто заказал на ужин такоежуткое сочетание?

Я предпочла отмолчаться. Ну, чем им плохиягненок и омары? Завтра получат манные биточки и овсяный пудинг, привереды.

Кое-как обозленные домашние разместились застолом и принялись поедать мясо. Но тут приотворилась дверь, и в столовую вошелХучик. С видом умирающего песик проковылял в самый центр комнаты, растопыриллапки, наклонил крупную голову и принялся издавать жуткие звуки. ФедораИвановича тошнило.

– Ирка, – заорала Наталья, –убери отсюда собаку.

– Ну и вонища, – оповестилаМаруся, – Хучик, наверное, крысу съел.

– Если не прекратите, – обозлилсяАркадий, – сейчас и меня стошнит.

Дверь опять тихонько приоткрылась, на этот разпошире.

– А это идет Банди, чтобы покакать кчаю, – захохотала Маруся.

Не успели мы наорать на нее, как дверныестворки распахнулись, и на пороге возникла удивительная троица – Казик, Сонькаи Левка.

– Вот и шведская семья явилась, –под нос буркнул Аркадий, но я все равно услышала и пнула сына ногой под столом.

Супруги поддерживали Левку. Бывший мужпрактически висел между ними. Ноги его подгибались, глаза смотрелибессмысленно. Судя по всему, Арцеулов напился в стельку. Новицкие без словплюхнули ношу на диван. В ту же секунду раздался истошный Левкин визг.Кинувшаяся на помощь Маня опрокинула бутылку с кетчупом прямо намногострадальную ногу брата. Тут уже заорал и Аркадий. На крики принеслиськухарка, Ирка и пившая с ними вместе кофе Серафима Ивановна.

– А ну тихо! – не выдержала я,подошла к Левке и спросила: – Что вопишь?

Мужчина не отвечал, а только тыкал пальцемкуда-то в диван. Мы велели ему встать и увидели, что в седалище страдальцаторчит пропавшая брошка.

– Лева, – возмутилась вдова, –как ты мог взять украшение да еще воткнуть его в такое неподходящее место?

С этими словами она быстренько подскочила кбывшему зятю и выдернула из его довольно объемной филейной части антикварнуювещицу. Левка взвыл, на брюках проступила капелька крови.

– Вытрите с ноги кетчуп, – взмолилсяАркадий.

Зайка старательно принялась промокать краснуюжижу, но та размазывалась по гипсу.

– Есть способ получше, – предложиласообразительная Маня и завопила: – Банди, сюда!

Мирно спавший во время всей этой катавасии питбыстренько подбежал на зов. Маня ткнула его мордой в Кешкин гипс: