– Гвозди вытащим, – бодро пообещалпрозаик, – но к дантисту идти придется.

Через пару минут повеселевший АлександрМихайлович радостно накинулся на тосты, масло и джем. Его взгляд упал на Жюли,которая мирно спала на диване.

– Как она потолстела, – удивилсяАлександр Михайлович.

– Хучик постарался, – сказала я и,видя, что до полковника не доходит, пояснила: – Ждем прибавления семейства.Мать перед тобой, а счастливый отец – Федор Иванович.

Александр Михайлович ахнул:

– А щенков куда?

Я пожала плечами:

– Твой пес набезобразничал, тебе иотвечать. Хочешь, вешай на работе объявление или раздавай в патрульной службе.Одного можно в Бутырку пристроить на должность тюремной собаки.

Полковник поперхнулся:

– Скажешь тоже, да меня засмеют.

– Тогда остается только один выход.

– Какой?

– Встанешь на Тверской около ресторана«Макдоналдс» с корзинкой в руках и будешь предлагать всем желающим щеночка изприличной семьи. Хотя нет, не подходит, тебя живо заберут в милицию,оправдывайся потом, что сам полковник. Скажи, у вас ведь есть картотекаусловно-досрочно освобожденных?

– Конечно.

– Позвони трем-четырем уголовникам.Навряд ли откажут тебе, возьмут щенков. Много одалживаться не придется. Едва лиЖюли родит больше девяти штук.

У Александра Михайловича пропал аппетит. Ярадостно отметила, что приятель не стал доедать надкушенный тост, и добавила:

– Хотя, если поможешь мне, возьмусь заустройство Хучиковых детей сама.

– Что ты хочешь? – конкретноосведомился несчастный приятель.

– Позвони в банковское отделение на улицеКоминтерна и попроси показать счет одного из их клиентов.

– Ну ты даешь! – возмутилсядруг. – Разве это так делают? Нужна специальная санкция, бумажка спечатью. И кого ты собралась проверять? Опять в детектива играешь?

– Вовсе нет. Просто дала в долг крупнуюсумму, а должник не возвращает, говорит – денег нет. Хочу проверить.

Александр Михайлович молчал. Конечно, неповерил ни одному моему слову, все-таки не идиот. Но перспектива стоять вцентре Москвы с корзинкой копошащихся в ней щенков, когда мимо на патрульноймашине поедут коллеги, ужасала. И он точно знал, что если не поможет мне, точерез некоторое время станет обладателем семи-восьми мопсотерьеров. В концеконцов полковник промямлил:

– И где только шантажу обучилась! Ладно,попрошу одного знакомого, частным образом. Скажи фамилию владельца счета.

Ишь, хитрец. Но я все равно хитрее.

– Розалия Медых.

Александр Михайлович вздохнул и потянулся зателефоном. Надеюсь, Роза хранила деньги в банке возле дома.

В отделение банка я понеслась, как только мойприятель уехал. Симпатичный молодой клерк, чуть старше Аркадия, встретил крайнепредупредительно.

– Добрый день. Вы от полковника?

Я важно кивнула головой и подумала:«Интересно, из какой неприятности вытащил тебя Александр Михайлович?»

Служащий тем временем включил компьютер ичерез пару минут сказал:

– К сожалению, в картотеке нет клиенткиРозалии Медых.

– Как вы сказали, Розалия Медых?Очевидно, плохо расслышали по телефону имя. Меня интересует Роза Седых.

– Ох уж эти телефоны, – посетовалпарень, щелкая клавиатурой, – усовершенствуют, усовершенствуют, а слышноплохо. Пожалуйста, Роза Седых имела в нашем банке два счета.

– Два? Возможно такое?

– Запросто, хоть десять заводите, еслиесть что класть. Седых использовала один счет как накопительный, а другой былобычный.

– Не понимаю.

– На один счет клиентка только вносиласуммы. Смотрите. Открыла карточку восемнадцать лет тому назад и положила десятьтысяч рублей, еще тех, советских. Потом через какое-то время, как раз наканунеобвального повышения цен, сняла всю сумму. Очень вовремя. Ничего не потеряла вотличие от других. Как только разрешили открывать валютные счета, Седых внеслапять тысяч долларов и на протяжении довольно длительного времени вносила каждыймесяц одну сумму – двести долларов. Три раза вложила по две тысячи долларов. Сэтого счета деньги не брала никогда, тут накопилась приличная сумма. А вот навтором счете другая картина. Постоянно вкладывались и снимались деньги.Смотрите: триста рублей внесено – двести снято; семьсот рублей прибыло –шестьсот убыло.

– После смерти владелицы кто получит ееденьги?

– Сейчас проверим. Вот, видите,завещательное распоряжение: сын Никита Седых. Но он не заявлял о своих правах.

Я подумала, что Кит мог и не знать оматеринской кубышке. Сколько там у нее накопилось? Двадцать три тысячи безпроцентов. Совсем неплохо для скромной медсестры.

Ладно, все понятно. Десять тысяч, положенныевосемнадцать лет назад, – деньги, вырученные за проданную дочь идальнейшее молчание. Каким образом Роза узнала через несколько лет, что ее дочьотдали Нелли Резниченко? Думаю, что все договоренности осуществлялись черездоктора Коня, скорей всего и деньги передавал он. Хотя…

– Можно узнать, откуда на счет поступаютсредства? – поинтересовалась я.

– Очень просто. Так, проверим. Ну и ну,Седых необычный клиент.

– Почему?

– Все суммы накопительного вклада, кромепервой, делала наличными, крайне странно. На другой счет деньги поступалипереводом из разных мест.

– Если бы Роза Седых захотела узнать,откуда взялись десять тысяч, она смогла бы это сделать через несколько лет?

– Конечно, мы исправно хранимдокументацию. Сейчас выясним.

Через пятнадцать минут передо мной лежалопервое вещественное доказательство связи Розы и Владимира. Деньги поступали сосчета господина Резниченко.

Ясно. У медсестры возникли какие-топодозрения, и она просто узнала, кто перевел деньги. Может, взыгралиматеринские чувства, пошла посмотреть на брошенную дочь и узнала в приемнойматери женщину, делавшую криминальный аборт у Носорога. Благодатная почва дляшантажа. Двести долларов платила ежемесячно Нелли. Сумма вполне подъемная дляобеспеченной жены стоматолога. Три взноса по две тысячи – от Петровой,Бернстайн и Ромовой. Мелкие суммы на второй карточке – зарплата медсестры и тоткусок прибыли, которым с ней делилась Надя. Надо сказать Киту о вкладе.