— И что? Ты тоже начал грызть прутья? — глупосострила я, забыв на мгновение, что передо мной мой же собственныйпотенциальный палач.

— Нет. Я начал собирать со стен груши.

— Чего стал собирать?

— Груши. И ананасы. Они росли прямо из стен.

— В смысле? — все еще не врубалась я.

— В смысле глюк такой меня посетил, не понятно что ли?Глюк, знаешь что это? ЛСД пробовала? Кокаин? Героин?

— Не пробовала.

— Неужели? — изумился он. — А выглядишь такойпрожженной…

— Я только анашу курила. И то давно.

— Ну да ладно, не о тебе речь. Короче. Газ мой оказалсягаллюционагенным. И я чуть не расплакался, когда это понял. Но потом подумал,подумал и пришла мне в голову одна мыслишка. — Сулейман возбужденнозаерзал. — В мире миллионы людей, готовых за кусочек миража маму роднуюпродать. Уж что они не делают, чтобы оторваться от действительности: и в венысебе тычут, и в нос что-то суют, и жрут, и нюхают. А что если моего «Слепня»продать этим людям, подумал я, дать им то, о чем они мечтают. Упаковать можно вбаллончики, наподобие тех, которые астматики с собой таскают. Конечно, массовогопроизводства я наладить бы не смог, да и на наркотик нового тысячелетия«Слепень» не тянул: уж больно дорого его производство, но загнать партеечку,другую — это было бы неплохо. Глядишь, деньжатами разживусь — так размышлял я,очухиваясь от наркотического дурмана на своем домашнем диване.

— И что? Загнал?

— Ага. Вот машину купил на эти деньги, компьютер сосканером, мне все это необходимо для работы. Сама понимаешь, научные изысканиятребуют передовых технологий…

— Но кому? Что просто вышел на улицу и спросил упервого попавшегося прохожего, не желает ли он кайфа?

— Нет, — засмеялся Сулейман. — У меня естьсосед, Кирпичом зовут. Он «смотрящий».

— Кто?

— Ну не знаю, как этот титул или звание переводится сблатного на русский, авторитетный, короче, мужик, так вот, я к нему пришел. Мыс ним с детства знакомы, так что я ему доверяю. Пришел, все ему по полочкамразложил, товар на пробу дал, а через неделю он мне «бабки» вручил. Такзавертелся мой маленький бизнес.

— Значит, всю эту резню, — я втянула ртом воздух,запыхтела, как паровоз, — всю эту резню ты устроил из-за наркоты!

— Опять ты не дослушала! — вспылилСулейман. — Что за дурацкая привычка делать поспешные выводы!

— А что ты все вокруг да около? Ты по делуговори! — огрызнулась я.

— Все, что я говорю — по делу, курица тыбезмозглая, — более спокойно, но все еще нервно воскликнул он. — Абудешь перебивать, вообще ничего не узнаешь, ясно?

— Ясно, — буркнула я. — Только ты побыстрееизлагай, мне некогда.

— На тот свет торопишься? — хохотнул он.

Я ничего не ответила — много чести будет! Тем более ответему явно бы не понравился, так как звучал совсем не так, как Суле думалось.Дело в том, что проволока, обхватывающая мою правую щиколотку, ослабланастолько, что, пока он вещал, я смогла освободить ногу от пут, и мне нетерпелось лягнуть этого горе-ученого в район промежности. Может, это и нерешило бы моих проблем — как ни как, на одной ноге отсюда не ускачешь, но яхоть душу бы отвела.

Однако пока я не узнаю всех подробностей, путь моей ноге кего паху заказан.

— Первую партию я вынес без проблем, — бодропродолжил свой рассказ Сулейман, видимо, ему самому не терпелось похвалитьсяпередо мной своим коварством. — Семь баллончиков, они уместились в моихкарманах… И чтобы ты не перебивала меня, поясню, про дыру в заборе я тогда ещене знал, так что выносил через проходную. Но со второй, более крупной, партиейвышел прокол. Все баллоны в карманы не поместились, сумки у нас осматривают,так что пришлось засунуть несколько емкостей за пазуху. Когда я проходил КПП,дура вахтерша крутанула «вертушку» так сильно, что она долбанула меня под дых,я согнулся, пальто распахнулось, и из прорехи посыпались баллончики. Боже, ядумал, что умру от страха и стыда. А эта курица начала кудахтать, грозить,хвататься за телефон, чтобы наябедничать начальнику караула. Короче, бучуподняла, еще ту! Благо, в институте уже никого не было, я тогда задержался досеми. И что мне осталось делать?

— Неужели прикончить бедняжку?

— Вот кровожадная баба! Чуть что — прикончить. — Возмутилсяон. — Конечно, нет. Я откупился. Достал из кармана всю имеющуюсяналичность и отдал ей. Наврал про больного племянника, астматика, которомузаправляю баллончики. Короче, выдумал какую-то дурь, они и поверила. —Сулейман вновь брезгливо скривился. — С той поры у меня появиласьсообщница, если, конечно, можно так сказать, и я выносил «Слепня» уже не таясь.Это длилось где-то около 4 месяцев. Потом я забросил свою «наркоторговлю», таккак подошел совсем близко к открытию «Осы», и мне было не до баловства. —Он мечтательно вздохнул. — И в один прекрасный день я вскричал «Эврика!».Газ нового поколения был изобретен и опробован. Причем, опробован не только намышах, но и на людях — на мне и Пашке, произошло это по случайности, а вернеепо небрежности моего дурня-ассистента, допустившего утечку. Валялись мы,помниться, на полу минут 20, ни рукой, ни ногой пошевелить не могли, а мозги-тоясными остались. Чудно!

— И этот хэпи-энд так потряс тебя, что ты укокошилтройку бабенок? — встряла я. — Я все еще ни черта не понимаю,Сулейман!

— Где ж тебе понять, курице безмозглой, — веселомолвил он, сверкнув темными глазами. — Вот тут фортуна от меняотвернулось. Знаешь, будто за удачу с меня решили плату взять. — Сулейманпогрустнел. — А началось все с тети Симы. Ты знаешь, что она в моейлаборатории убиралась. И убиралась из рук вон плохо. Мало того, вечно забывалаподоконники протирать и стены, так еще постоянно нос совала, куда не надо.Приду иногда, а мои бумаги перерыты, колбы переставлены, реактивы в беспорядке.Будто что понимала, карга безмозглая! Я уж и ругал ее, и жаловался, и другуюуборщицу просил прислать, но ничегошеньки не помогало — убиралась она так жеотвратительно, но увольнять ее никто не собирался, в хозчасти ее за что-тоценили. Симка, надо сказать, меня терпеть не могла за мои придирки. И в долгуне оставалась. То бумаги мои зальет, то стул сломает. Но все эти мелкие пакостиее душу поганую не грели, поэтому она начала за мной следить. Я, конечно, небыл в курсе ее шпионской деятельности, я даже подозревать не мог, но в одиндалеко не прекрасный вечер она завалилась ко мне в кабинет и злорадно таксообщила, что все про меня знает. Я отмахнулся от нее и попытался выгнать вон.У меня было прекрасное настроение, «Оса» появилась на свет, а значит в долбаннойРоссии меня больше ничего не держало, планы я строил грандиозные, о них я тебепозже расскажу, и тут эта вша… Она не уходила, даже когда я вышвыривал ее зашкирку. Она верещала, что выследила меня, что знает о моем воровстве, знает омоих «душегубских»… так именно и сказала… «душегубских» опытах, и что обо всемрасскажет Генеральному директору, как только он вернется из командировки. Воттут я струхнул.